Покорители крыш

— Я нашел эту малышку в море, мадам. — Софи смотрела на них огромными глазами. — У нее никого нет. Хочу я этого или нет, теперь я за нее в ответе.

— Не навсегда.

— Простите?

— Ребенок у вас на попечении. Она вам не дочь. — Эта женщина даже говорила курсивом. Можно было поспорить, что она обожала командовать людьми. — Она у вас только временно.

— Осмелюсь не согласиться, — ответил Чарльз. — Но об этом мы поспорим позже. Малышка мерзнет. — Он протянул Софи рубашку, и девочка тут же сунула ее в рот. Забрав рубашку, Чарльз надел ее на Софи. Затем он поднял малышку, словно чтобы прикинуть, сколько она весит, и внимательно на нее посмотрел. — Видите? Кажется, она очень умная. — Он заметил, что пальчики Софи были длинными и тонкими, очень изящными. — И волосы у нее цвета молнии. Как же ее не полюбить?

— Мне придется приходить и проверять, все ли с ней в порядке, а времени у меня мало. Мужчине с этим в одиночку не справиться.

— Непременно приходите, — сказал Чарльз и добавил, словно не смог сдержаться: — Если, конечно, вы почувствуете острую необходимость в этом. Я постараюсь быть благодарным. Но за эту малышку отвечаю я. Понимаете?

— Но это ребенок! А вы мужчина!

— Вы удивительно наблюдательны, — заметил Чарльз. — Ваш оптик знает свое дело.

— Но что вы будете с ней делать?

Чарльз озадаченно посмотрел на нее.

— Я буду любить ее. Этого достаточно, если в стихах, которые я читал, есть хоть доля правды.

Тут Чарльз протянул Софи красное яблоко, но тотчас забрал его обратно и принялся тереть о рукав, пока не увидел в яблоке свое отражение.

— Уверен, секреты воспитания детей, какими бы страшными и загадочными они ни были, все же нельзя назвать непостижимыми.

Чарльз посадил малышку на колено, протянул ей яблоко и стал читать ей отрывки из «Сна в летнюю ночь».

Возможно, это был не лучший способ начать новую жизнь, но уж точно многообещающий.

2

В здании Национального агентства по охране детства в Вестминстере был кабинет, а в кабинете хранилась красная папка с надписью «Опекуны. Характеристика». В красной папке лежала синяя папка поменьше, и на ней было написано: «Максим, Чарльз». Характеристика гласила: «Ч. П. Максим очень начитан, как и подобает ученому, а также явно щедр, неуклюж и трудолюбив. Он необычно высок, но врач свидетельствует, что в остальном он здоров. Упрямо настаивает, что способен опекать ребенка женского пола».

Возможно, все это заразно, поскольку Софи тоже росла высокой, щедрой, начитанной и неуклюжей. К семи годам ноги у нее стали длинными и тонкими, как зонты-трости, а упрямства ей было не занимать.

На ее седьмой день рождения Чарльз испек шоколадный пирог. Получилось не слишком хорошо, потому что серединка провалилась, но Софи преданно заявила, что такие пироги ей нравятся больше всего.

— Эта вмятина, — сказала она, — оставляет место для глазури. А я люблю, когда глазури непоремно много.

— Рад это слышать, — ответил Чарльз. — Хотя обычно все же говорят «непомерно». С возможным днем рождения, дорогая! Как насчет Шекспира в честь праздника?

Софи частенько била тарелки, поэтому пирог они ели прямо с обложки «Сна в летнюю ночь». Протерев обложку рукавом, Чарльз раскрыл книгу на середине.

— Почитаешь за Титанию?

— Лучше я буду Паком, — поморщившись, ответила Софи.

Она прочитала несколько строк, но ей это быстро наскучило. Когда Чарльз отвернулся, она бросила книгу на пол и сделала на ней стойку на руках.

Чарльз рассмеялся.

— Браво! — Он зааплодировал Софи, сидя по другую сторону стола. — Ты прямо как маленький эльф!

Софи налетела на кухонный стол, поднялась и попробовала снова, теперь у двери.

— Молодец! С каждым разом все лучше. Получилось почти идеально.

— Только почти? — Софи пошатнулась и сердито посмотрела на него, стоя вверх ногами. Глаза уже щипало, но она не собиралась сдаваться. — Разве ноги у меня не прямые?

— Почти. Левое колено немного присогнуто. Но люди вообще несовершенны. За исключением Шекспира.

* * *

Софи задумалась об этом позже, в постели. «Люди вообще несовершенны», — сказал Чарльз, но он ошибался. Чарльз был совершенен. У Чарльза были волосы точь-в-точь такого цвета, как перила, и волшебные глаза. Он унаследовал свой дом и все костюмы от отца. Когда-то это были прекрасные, модные, стопроцентно шелковые шедевры от лучших портных города, но теперь шелка осталось лишь пятьдесят процентов, потому что другие пятьдесят процентов составляли дыры. У Чарльза не было музыкальных инструментов, но он пел ей, а когда Софи не было рядом, он пел птицам и мокрицам, которые время от времени заполоняли кухню. Он никогда не фальшивил. Казалось, его голос летал.

Порой среди ночи Софи вспоминала, как тонул корабль, и в такие моменты ей ужасно хотелось залезть повыше. Только это позволяло ей почувствовать себя в безопасности. Чарльз разрешил ей спать на шкафу. Сам он спал на полу, рядом со шкафом, на всякий случай.