Покорители вечных бурь (Иллюстрации В. Щербакова)

— Нет, подожди. Сначала я произведу расчеты. А ты прояви пленки.

— Я это и хотел сделать.

— Ну вот и хорошо! А Николая и Вальшира мы попросим убрать теодолиты. Ведь больше у нас нет оболочек и, следовательно, мы не сможем сегодня ставить новые опыты.

— Оболочки, наверно, можно достать на областной метеостанции, — сказала Лена. — Можно, я съезжу туда?

Обсуждая вопрос, как достать нужные им оболочки для шаров-зондов и медленно горящий бикфордов шнур и как лучше обставить новые опыты, Терехов, Трубокуров и Лена незаметно подошли к «конторе» опытной станции. Здесь они разошлись. Трубокуров взял у Лены тетрадь с записями и вошел в дом, сказав, что он запрется в кабинете начальника часа на два на три. Лена побежала к своим ветродвигателям: начинался ветер, и надо было проследить, как автоматы включат их в действие. А Терехов, возбужденный и радостный, зашагал к домику, где он жил с Трубокуровым, напевая себе под нос строфы песенки, запавшей в память с детства. В ней были слова, которые очень нравились ему: «Кто ищет, тот всегда найдет».

Глава XII НОВОЕ ЗВЕНО

Телефон звонил настойчиво, и Трубокуров, вздохнув, поднялся с дивана, подошел к столу и взял трубку.

— Я вас разбудил? — услышал он голос академика Никольского. — Нет?… Вы просто прилегли помечтать? Ха-ха! Профессор Трубокуров — и мечтания! Ваши студенты ни за что не поверили бы, что их наставник в области точных наук обладает способностью к мечтаниям! Впрочем, что это я говорю ерунду, когда к вам есть срочное дело… Да нет, у них все благополучно. Мой звонок вызван обещанием нашему уважаемому Ивану Михайловичу Дубникову привести профессора Трубокурова к нему на чашку чая… Да, сегодня… Сейчас… Он сам постеснялся позвать. Ну вот я по старой дружбе с вами обоими и вызвался быть герольдом. Итак, согласны?… Тогда приходите немедленно в нашу «контору». Познакомитесь, кстати, с интересными телефонограммами астрономов. До скорого свидания!

Трубокуров еще раз вздохнул, вешая на рычаг телефонную трубку. По правде говоря, ему не хотелось сегодня, в последний вечер пребывания на опытной станции, идти в гости. Но, конечно, отказаться от приглашения этого чудесного старика-богатыря было нельзя. И, накинув пальто, Трубокуров вышел из домика.

Много раз с крыльца этого домика он любовался просторами степи, могучей зеленью лесных полос, стройными башнями ветряков, уютными домиками-дачками поселка опытной станции. И каждый раз в этой картине было что-то новое. Степь постоянно менялась, точно море. И вместе с ней изменялся облик всего, что лежало на ее широкой груди. Весной в ясную погоду степь бывала голубой утром, изумрудной — днем и розовой — вечером. А когда набегали облака, переливалась и мерцала в жемчужном сиянии. Летом, в пору суховеев, ее окутывала желто-пепельная дымка, и тогда иной раз казалось профессору Трубокурову, что смотрит он на старую фотографию. И всегда от бескрайной степи веяло могучим простором. Это очень нравилось ученому-горожанину.

Сегодня степь была снова иной. Еще вчера холодный ветер гнал по ней шары перекати-поля. Эти странные растения, точно огромные ежи, забегали на территорию опытной станции и долго сновали туда и сюда, пока не скапливались ворохами у заборов, стен домиков и в посадках. Сюда же ветер забрасывал разноцветные листья кленов, дубов, вязов, акаций, безжалостно, со свистом срывая их с трепещущих ветвей деревьев. А сегодня воздух был неподвижен и чист, и глубокая тишина стояла кругом.

Трубокуров расправил плечи.

«Хорошо, однако, что старик извлек меня из комнаты», подумал он и, запрокинув голову, оглядел небосвод в зените. В последние дни каждый, кто выходил из дому, делал так же.

Даже если тучи плыли над землей, люди смотрели на небо, пытаясь проникнуть взором через них и увидеть новую СЭС.

Сегодня Трубокуров сразу увидел ее — светлую, розоватую каплю как бы на дне гигантской прозрачной голубой пиалы — и, удовлетворенно хмыкнув, зашагал по тропке к зданию «конторы» опытной станции.

Конечно, мысли его перенеслись туда, в заоблачные высоты, в зону неукротимых вечных бурь, ныне отдающих часть своей энергии великому делу строительства коммунизма.

И в который раз за последние дни Трубокуров, так же, впрочем, как и все, кто был участником создания новой СЭС, ощутил гордость за свою Родину — страну, где претворяются в жизнь самые дерзновенные мечты человекатворца!

— Чудесно! — воскликнул он во весь голос и, подражая Терехову, взмахнул руками. — Чудеснейше, дорогие товарищи!… Вон смотрите — ходит трактор, и не слышно, как он тарахтит. Это энергия покоренных вечных бурь, дорогие товарищи, движет его, а он поднимает целину! А за ним — вы должны видеть оттуда лучше, чем я, — над степью встает стальная решетчатая башня электрической дождевальной установки над артезианским колодцем. И ваша энергия будущей весной заставит пролиться животворными брызгами воду недр земли на новые поля… Привет вам, друзья! — Трубокуров снова взмахнул руками. — Привет!