Покорители

XVII

Сколько ж, Божье подобье, природе во зло,

На земле прозябаешь ты?!

Словно повитель

На бесплодных, слепых пустырях, проросло
В наши будни — мурло. Временщик… Покоритель.
Он уже для семьи и прогресса погиб,
В лютой, ржавой щетине, взгляд водкою выпит,
Лоб — в полпальца под чёлкою?.. Нет, этот тип
Вытерт, словно задёрганный, дохлый эпитет…

Продираясь из масс, утверждаясь как вид,

Обжигая накалом страстей — чем не кратер?! —
Вбит ли в ватник, в дублёнку ль завидную влит,
Обживается накрепко — новый характер.
Крепко травленный временем, не дилетант,
Он не комплексовал, а — гляди! — изловчился:
Обтекая соперников, в первый десант
Не куда-нибудь — на «севера»! — просочился…
Как он гнал, с искушеньем кромешным борясь,
Увязая в соблазнах, и — не за «туманом»,
А за жирным, густым ясаком, тяготясь,
Прямо скажем, заштопанным, тощим карманом.
Его запахи спорой добычи вели,
И с досадой смотрел он: под северным солнцем,
В лёгкой, ясной реке не рубли —
Пламенея, без пользы мерцают червонцы,
Зарывался ль в насупленный, пасмурный лес,
Бил ли «профиль», за дичью ли гнался — не тающ,
В уши — «Мягкое золото… Золото!!!» — лез
Шепоток драгоценных мехов, искушающ.
И вломился он в отчие чащи — войной,
Только золото — золото!!! — перед глазами…
Закричала река, истекая икрой,
Словно кровью, густою, живой, — под ножами,
И тайга-то от боли зашлась. А потом…
Что рассказывать? Нужно увидеть — такое,
Как с дороги его, с перебитым хребтом,
Уползает в забвенье и ужас — живое!

Неофитов плодя, на крови — каждый факт…

А как хлынула нефть, а как планы взвинтили,
А как густо дохнуло червонцами — фарт

Подмигнул покорителю. Мигом скрутили,

Знать, уверовав в свой непреложный талан,
Нашу землю… И что, мол, кедрач иль проточка,
Если «спущен» — и принят безропотно — план,
И надбавки, и россыпи премий, и — точка?
Да не точка, а — крест на земле!
Как тут быть?!
Как внушить новосёлам: земля эта — дар вам?
Но, с ухмылкою: «Здесь моим детям не жить…» —
Ещё злей он в урманы вгрызается, варвар…

Оккупант!

Я ведь про милосердье кричал…
Только что мог надорванный голос мой, если
Я его — многоликого! — всюду встречал:
За баранкою МАЗа, в солиднейшем кресле?
И любой, если я напирал, тяжело
Тасовал объективные с виду причины,
На условия криво кивал, но — мурло
Прорастало, клянусь, из-под тесной личины.
Усмехнётся табунщик Никифоров: «Сброд!..»

А вокруг, совладать не умея с натурой,

Упоённо толпятся слагатели од,
Не авгуры — жрецы конъюнктуры.
Помогли сбить природу — сообщники! — с ног,
Заслонясь от того, что, как воздух, нам нужен
Острый взгляд на проблему, что промышленный смог
Выжигает каверны и в лёгких, и — в душах,
Что народец-то — местный, исконный — зачах,
Что в помбуры бегут его хилые дети,
Что всё чаще в бетонных безликих домах
Нас шатает почище, чем в знойном Ташкенте,
Что пустыни за нами — кромешней, что яд,
Не вода — в наших реках, мазутных и ржавых,
Что — за тонною тонна — в рынок сырья,
Вырождается, почву теряя, держава.
Что ж, служили на совесть… Видать, и они
«Просочились» в родную словесность по хватке,
По нахрапу — своим же героям сродни…
Наши судьбы до скудости, Господи, кратки.
Не казни вырожденьем наш страждущий род!
И вот тут (застонал под надгробием Нобель…)
Упования наши на свет и добро
Выжег ночью распадным дыханьем Чернобыль.
Всё земное пустив под огонь и под нож,
Мы зарылись в бетон и — «Помедлите трошки…» —
Мы несчастных детей не пускаем под дождь,
Чтоб потом не пришлось собирать головешки.
Не оставь нас в золе осквернённой земли!
А что дети, которым призывы приелись,
Затоптали осинник, собаку сожгли—
Не казни несмышлёных! — на нас нагляделись.
У корыстных забот — нестерпимый исход…

А нужны ли им монстры индустрии или

Поворот измождённых, безропотных вод
По сановной указке, у них не спросили.

…Помертвел, в непролазных дымах, небосвод,

Вне бедующих птиц… Под измученным небом
Воспалённое время набрякло огнём,
И набрякла душа запалённая гневом.
Плод раздумий, иллюзий развеянных плод —
Он бледнее казённых восторгов, негромок
В толчее восклицаний… Но, знаю, поймёт
Это честное, чёрствое чувство потомок.
И не он ли сурово сдирает печать
С пересохшего рта?

Не молчи виновато,

Потому что за нищее право молчать
Всё больнее и неискупимее плата…