Покоритесь воле Ночи

С приходом весны ожидалось вторжение новой армии. Арнгендцы верили, что, как только потеплеет, им улыбнется удача. Тогда-то Каурен заплатит сторицей.

Наконец-то в Антье вернулся и граф Реймон, в надежде укрыться в тепле от суровых морозов. Они с Сочией бесстыдно выражали друг другу свои чувства на глазах у всех.

На маленькую пирушку вместе с дюжиной других гостей позвали и брата Свечку. Что именно празднуется, никто ему не сказал. Старик решил, что, видимо, Сочия понесла. Он не совсем понял, почему его позвали, – остальные-то гости были сплошь приближенными графа Реймона.

Совершенному подумалось, что радоваться особенно нечему.

Разве в такой мир можно впускать ребенка?

После одного его замечания Сочия ткнула монаха в бок и объявила:

– Совершенный, вы – совершенный пессимист. Мир с грохотом катится в тартарары, вам бы следовало джигу плясать. С каждым мрачным днем мы все отчетливее понимаем, что мейсаляне правы: мир – игрушка ворога. Каждую ночь вашим словам является новое подтверждение.

– Вполне возможно, дитя мое. Но страдания ближних не доставляют мне радости.

Бернардин Амбершель расхохотался, словно это была самая потешная шутка за последние несколько лет.

– Времена настали как перед концом света, – сказал граф Реймон. – И ученейший из совершенных явился к нам, чтобы засвидетельствовать это и наставить нас.

Издевается? Трудно сказать.

– Все это мне совсем не нравится, – не удержался брат Свечка.

– Просто вы старый ворчливый барсук и всегда ждете только самого худшего, – парировала Сочия.

– И самое худшее скоро посыплется нам на головы, словно птичий помет.

– На этот раз ваши безрадостные опасения, видимо, вполне обоснованны, – согласился Реймон.

– Только на этот раз?

– Точно.

Собравшиеся, казалось, развеселились, хотя совершенный видел, что секрет известен лишь Бернардину, Сочии и графу.

– Может, вам стоит пересказывать мне по-настоящему дурные новости.

– Вы гораздо лучше выглядите, чем когда я выручил вас из лап епископа. – Грузный Амбершель чуть поерзал в кресле.

– Это вряд ли.

– Брат Свечка, у нас есть план, – сообщил граф Реймон, запустив пальцы в редеющую шевелюру. – Я хочу, чтобы вас схватили люди, которые так хотят вернуть вас в Каурен.

Старик лишился дара речи. Что?

– Опасность не так велика, как вы думаете. Они знают, как дорожит вами герцог. А еще вы под моей защитой. Это гораздо более весомый аргумент. Они понимают, что невежливое обращение с вами грозит им жестокой расправой.

Брат Свечка нахмурился. Что-то здесь затевается. Гнева Реймона Гарита боятся вовсе не так сильно, как он надеется. Каждый день его враги безо всякого страха разжигают этот гнев.

– Что же я такого натворил, чтобы заслужить подобные мытарства? В мои-то годы? Даже жертвы господнего недоверия, описанные в дэвских и чалдарянских преданиях, не подвергались таким испытаниям.

– Знаю. Ужасно, что приходится взваливать этот груз на старика, но ни один посланец, ни один святой отец не сможет как надо передать то, что передать необходимо. Никто другой не сумеет так искусно затеряться в толпе. Добравшись до Каурена, вы исчезнете. А потом передадите все, о чем я вас попрошу.

Брат Свечка действительно чувствовал себя гораздо лучше, чем когда его подобрал Бернардин. Он набрал несколько фунтов, больше не волочил ноги и даже иногда являлся на местные вечерние собрания и разрешал споры.

То, что происходило в Антье с мейсальской верой, напоминало ситуацию в Шивенале: ищущие свет все больше требовали подчинения и все меньше признавали обсуждения и дебаты. Как и сам повелитель Антье, учение сделалось воинствующим. Хотя, в отличие от бротской церкви, мейсаляне все еще не желали истреблять инакомыслящих.

По плану Реймона брат Свечка должен был бросить вызов одному фиральдийскому совершенному, известному своей нетерпимостью и большим самомнением. Бернардин Амбершель считал, что этот человек, брат Эрмелио, получив отпор, тайком расскажет о брате Свечке тем, кто так жаждет вернуть его в Каурен.

– Не все может получиться, – признал Реймон, – но брат Эрмелио – глупец. Мы и раньше им пользовались.

– Самый верный способ вывести его из себя – поставить под сомнение его звание совершенного, – добавил Бернардин. – Судя по всему, он себе его сам присвоил.

– Думаю, Эрмелио работает на Конгрегацию, – сказал Реймон. – Но он полезен, а потому я никак не могу заставить себя перерезать ему глотку.

Бернардин придумал, как свести брата Свечку и брата Эрмелио. После одного только вечернего собрания, хотя брат Свечка и старался держать язык за зубами, совершенного охватило отчаяние от «мудрых» высказываний мейсалян из Антье: их было много, все воинственны, да еще и тупы, как черенки от метел. Фиральдийские ищущие свет вообще вызывали у него все большее отчаяние.

Монах признавал, что их меньше, чем коннекских единоверцев, да и обстоятельства вынуждают их быть более замкнутыми – здесь им грозят более суровые преследования.