Покоритесь воле Ночи

– Я спокоен. У тебя сейчас много дел?

– Зависит от того, что тебе надо.

– Неплохо бы узнать, как обстоят дела у остальных Праведных и когда их ждать. Как патриарх собирается меня остановить и не дать выполнить волю императрицы? И как ко всему этому отнеслись в Альтен-Вайнберге и Хоквассере?

– Тебе палец в рот не клади.

– Если желать, так уж по полной. К хорошей разведке быстро привыкаешь.

– Ясное дело. Сделаю что смогу. Но, как я уже говорила, мне надо выпасти стадо гномов и приструнить кучку богов.

– Все…

Кто-то заколотил в дверь Хектовых покоев – перед сном он запер ее на засов.

Герис отошла в темный угол и повернулась, но совсем из комнаты не исчезла. При необходимости она могла пропадать с глаз. Хект открыл. Дверь уже начала к тому времени скрипеть – в нее ломилось несколько человек. В коридоре обнаружился Ривадемар Вирконделет в компании нескольких самозваных телохранителей. Они как раз собирались использовать вместо тарана скамейку.

– Господи, что вы творите?

– Кинцер услышал голоса, и мы подумали, что с вами стряслась беда.

– Я что, звал на помощь?

– Нет, мой господин, но…

– Уходите, и чтобы впредь такого не было.

Столпившиеся позади Вирконделета солдаты пытались заглянуть через его плечо в комнату к Хекту. Вид у них при этом был совсем не такой глупый, как следовало бы.

Хект запер дверь.

– Волнуются за тебя.

– Больше за себя, чем за меня. Они так неотступно за мной следят, потому что думают, будто я воскрес из мертвых.

– Так и было. Но Ночь тобою не овладела. Мы ее удержали.

– Я умер? Умер?!

– Я думала, ты все понял.

– Я… нет. Я думал…

– Только не глупи из-за этого. Ты не изменился. Случалось, что люди пребывали там гораздо дольше и возвращались нетронутыми. Будешь здесь завтра вечером?

– Вероятно, буду. Людей не хватит, чтобы продвинуться дальше. Хотя нежданная дипломатическая победа может все изменить.

– Тогда увидимся завтра.

Нежданная дипломатическая победа действительно была одержана. По дорогам Фиральдии туда-сюда сновали гонцы – патриаршие и имперские. Последние принесли добрые вести: ближайшие признававшие императрицу города подтвердили свои клятвы. Несколько располагавшихся поблизости патриарших вассалов обещали сохранять нейтралитет.

– Пустые слова, – заметил Титус Консент. – Улыбнись Безмятежному удача – мигом кинутся на нас.

– Разумеется. Так устроена фиральдийская политика, они никогда не изменятся.

– Если только какой-нибудь сильный правитель не положит этому конец.

– Сильный и притом долгожитель. У Йоханнеса вполне могло бы получиться, не погибни он в Аль-Хазене.

– В таком случае, – пожал плечами Консент, – мы бы сейчас сражались на другой стороне.

– Несомненно.

– Думаю, отпрыскам Йоханнеса хватило бы запала. Если бы им это было интересно.

– В каком смысле?

– И Катрин, и Элспет способны принимать непростые решения, а их подданные, похоже, привыкли к женщине на троне. Но императрице не хватает целеустремленности.

– Хм?

– Командир, она слишком непостоянна. Вполне могу представить себе такую картину: вот мы уже стучимся в ворота Брота – и вдруг Катрин отвлекается на какое-нибудь пустяковое дело в иных краях.

– Она не станет отвлекаться, пока не припрет Безмятежного к стенке и не заставит его ответить, почему ее любимый королек откинул копыта.

– Да вы, я смотрю, наслаждаетесь вовсю.

– Что такое, Титус?

– С тех пор как императрица изменила отношение к Безмятежному и церкви, вы тоже изменились. Вам это в радость, хотя нам, возможно, предстоит схлестнуться с друзьями, с которыми мы раньше воевали плечом к плечу.

– Титус, надеюсь, до этого не дойдет и мы сумеем выполнить волю Катрин до того, как Пинкус выберется из Коннека.

Из Коннека доходили слухи, будто бы у главнокомандующего серьезные затруднения. У Безмятежного в восточном Коннеке почти не было друзей. Граф Реймон Гарит с супругой наконец пожинали плоды своих усилий.

Хекту казалось, что Безмятежный, узнав, что ему грозит, раскиснет и расплачется, как испуганная девчонка. Таким уж сделало его прошлое.

В плену в Племенце он почти не пострадал, разве что потерял время, но вот мучения, пережитые в Коннеке, оставили несмываемый след в его душе. Никогда больше не отдаст Бронт Донето себя на милость другого человека.

Поражение, плен – все это не для него. Разве что господь совсем его оставит.

Хект отчаянно надеялся снова увидеться с Герис. Чем больше появлялось шансов на успех, тем сильнее он волновался за Анну и детей.

Была такая древняя поговорка: «Дети – заложники судьбы». А еще, к несчастью, заложники любого мерзавца, который сумеет до них дотянуться.

Уже через несколько мгновений после ухода Кейта Рука и Драго Прозека в комнате Хекта возникла Герис. Она едва не падала с ног от усталости.

– Знаю-знаю, – проворчала она, – в гробу отосплюсь.

– Надеюсь, ты видишь, есть ли кто тут, когда появляешься?

– Иногда. Но чаще не вижу. Если я отдохнувшая и выспавшаяся, могу появиться не до конца и оставаться невидимой.

– Ты буквально секунд на пять разминулась с Руком и Прозеком.

– Вышло бы неловко.

– Думаешь?

– Волнуешься, что они узнают?