Покоритесь воле Ночи

– Главнокомандующий, вы упускаете из уравнения веру и забываете об одном: Анна настолько уверена в собственной правоте, что даже и помыслить не может, что церковь решится ей помешать. Пусть эта дама ведет распутную и греховную жизнь, зато она искренне верит, что вершит в Коннеке волю господню. Она совершенно уверена: вы просто посопротивляетесь для виду, чтоб не замарать своей чести, и отступите. У меня есть друзья среди арнгендских советников. Те, кто по своей воле отправился в этот священный поход, считают, что ваши солдаты дезертируют, лишь бы не рисковать своей душой и не идти против воли господа. А еще думают – вы и сами не прочь закончить то, что начали в прошлом году.

– Титус, – обратился к своему главному шпиону Хект, – ты знаешь, разделяет ли эту точку зрения кто-нибудь из наших людей?

– Быть может, такие и есть. Я их не встречал. Зато знаю кое-кого, кто, по его собственным словам, рассказал шпионам Конгрегации о своей боязни запятнать душу и нежелании сражаться с арнгендцами. В надежде обмануть их и получить побольше выкупа.

Постоянно все осложняется. Приходится гадать, кто кому на самом деле предан. Хект полагал, что может рассчитывать на бо́льшую часть своих людей. Но вера непредсказуемо смещает равновесие в любой ситуации.

Люди вытворяют престранные вещи, когда думают, что на кону их бессмертная душа.

– Не будем развеивать эти иллюзии. После отъезда графа Реймона (только дождись, когда он отъедет подальше) распусти слухи, что я хочу его арестовать. Граф, у меня имеется довольно сложный план, благодаря которому мы, возможно, одержим победу малой ценой.

– Я весь внимание.

– Не только вы, но и эти стены. У антипатриархов были весьма неплохие тихие комнаты. Предлагаю воспользоваться одной из них сразу после ужина.

Арнгендские разведчики сообщили своим военачальникам, что войска главнокомандующего возвращаются в Фиральдию. Несколько отрядов задержались в Вискесменте, но, как только будет заключено соглашение с арнгендскими рыцарями – участниками священного похода, они отправятся на поимку Реймона Гарита. Если злокозненного графа не удастся изловить, его хотя бы отрежут от Антье.

– Проверим, сколько из них пали жертвами собственных иллюзий, – сказал Хект. – Титус, как у нас идут дела?

Консента не отослали следить за приготовлениями к предстоящей схватке, он и еще несколько штабных офицеров остались с Пайпером.

– Как часы.

– Когда все идет слишком гладко, я волнуюсь.

– И когда не слишком гладко – тоже. Вы волнуетесь по любому поводу.

– Да. Наверное, так и есть. И прямо сейчас меня волнует вот что: в последнее время мне почти не попадаются дэвы. Мы потеряли наших дэвов?

– Да. Со мной теперь поддерживают связь лишь очень немногие жители дэвского квартала. Да и в них я не совсем уверен.

– Почему?

– Думают, с ними весьма дурно обошлись в деле Крулика и Снейгона.

– Это с ними-то дурно обошлись?! С ними?!

– На меня-то зачем кричать? Они полагают, что имеют право распоряжаться плодами своего труда по собственному усмотрению, если при этом выполняются ваши заказы. Ограничения, которые на них наложили после тех взрывов и последующих разоблачений, видятся им чрезмерными. Им кажется, что их угнетают.

Хект хотел было сказать, что с радостью продемонстрировал бы этим людям, что такое «угнетать», но сдержался.

– Где они строят свои тайные литейные цеха?

– Что, мой господин? О чем вы, Пайпер?

– Титус, я ведь не дурак. Да и ты отнюдь не наивен и не веришь, что они подчинятся нашим приказам. Такая прекрасная возможность – разбогатеть и одновременно вооружить нас, чтобы мы эффективнее истребляли друг друга. Одного урока им мало.

Консент прищурился и посуровел.

– «Мануфактуру Крулика и Снейгона» уничтожили намеренно? – спросил он.

– Нет. Но знай я о том, что узнал, когда мы распотрошили их учетные книги, с удовольствием бы там все взорвал. И совесть бы не мучила. Как они вели дела! Не моргнув глазом продали бы огненный порошок головорезам Руденса Шнайделя, которые подорвали дом Анны. Им плевать, как используется их оружие, лишь бы денежки платили.

– Понимаю… Что такое, Бердак?

– Один благородный господин желает видеть главнокомандующего. Говорит, дело жизни и смерти. У него при себе все необходимые грамоты имперского двора.

Феррис Ренфрау. Или же Альгрес Дриер. Две совершенно разные истории.

– Приведите его сюда. Титус, останься. Если только он не потребует, чтоб ты ушел.

Спустя несколько минут гостя ввели в комнату.

– А, Ренфрау. Не такой уж и благородный господин, значит. Сколько времени вам потребовалось, чтобы пробраться мимо всех тех, кто не дает мне узнать, что творится в мире?

– Не так уж и много. У меня язык хорошо подвешен. Если я говорю, что вести важные, ко мне прислушиваются.

– Тогда расскажите свои важные вести.

Ренфрау многозначительно посмотрел на Консента.

– Он все равно все узнает уже через несколько минут.

– Может, хотя бы воспользуемся тихой комнатой? Чтобы через несколько минут об этом не узнали вообще все? Кое-кому знать совсем не следует.