Покорная

— Привет, хорошо. Спасибо, — солгала я с улыбкой. Я была готова плакать. Единственным моим желанием была кровать.

Мужчина постарше улыбнулся, показав мне свои белоснежные зубы, и кивнул.

— Рад слышать. Я видел твою машину. Ты везучая.

— Ты видел машину? — Мой интерес, наверно, был немного выше нужного. По крайней мере, голос уж точно. Я хотела увидеть машину. Может она могла бы вызвать какие-то воспоминания.

Пэкстон не дал своему рабочему ответить. По двухминутной беседе я поняла, что он и над ним имел власть. Этот парень упивался своей значимостью. Пэкстон наградил меня взглядом, который я быстро научилась понимать, как «заткнись», продолжая свой важный разговор. Из их обсуждения я узнала, что Пэкстон занимался ландшафтным дизайном, возможно, что-то связанное с бассейнами и водными установками. Но мне было все равно. Я хотела домой. Где бы это ни было.

Я осмотрела окрестности. Невероятная обстановка. У нас по правде был лучший участок. Он был огромен, и, хотя я не видела, я знала, что задний двор выходил на океан. Я ощущала морской бриз на своем лице, чувствовала его в воздухе и слышала на расстоянии. Волны плескались о берег. Срань Господня. Я жила у океана.

Но мое восхищение было не долгим, пока боль не пронзила спину. Я не знала, о чем говорили Пэкстон и парень, которого, как я поняла, звали Тони. Я не знала, как выглядела остальная часть района. Знала только то, что боль была адской, и мне необходимо было отдохнуть.

Как бы я ни старалась держать рот закрытым и позволить Пэкстону объяснить, что он хотел видеть сделанным на объекте, я не могла. Больше ни секунды.

— Пэкстон, пожалуйста, — взмолилась я едва слышно. От силы, с которой я сжимала ручку двери, костяшки стали белыми.

Пэкстон посмотрел на меня и повернулся обратно к Тони.

— Я позвоню тебе позже. Постарайся выполнить работу у Ботлеров завтра, чтобы в понедельник утром мы могли начать у Веллингтонов. Тот камень уже привезли?

— Пэкстон! — взмолилась я снова. Должна была.

— Хорошо, хорошо. Я позвоню тебе позже, Тони.

Пэкстон поехал обратно к нашему дому и припарковался в гараже на три машины. Даже гараж был блестящий. Чистый. Все лежало на своих местах. Мои пальцы стучали по консоли между нами, пока Пэкстон доставал мои костыли с заднего сидения. Эмоции смешались с болью, и сердцебиение ускорилось от ожидания.

— Ты взял мою сумку с лекарствами? — спросила я. Это было все, чего я хотела. Какое-то обезболивающее и место, где можно было бы прилечь.

— Да, я уже сказал, что дам его тебе, когда мы приедем домой. Тебе не нужно волноваться об этом.

Ему легко говорить.

Я еле вылезла из машины, задержав дыхание и волоча за собой негнущуюся ногу.

— Я взрослая. Думаю, могу сама позаботиться о своих лекарствах, — рявкнула я. Пэкстон не двигался, а значит и я не могла.

— Я позволю этому остаться безнаказанным, потому что ты испытываешь боль. Не делай этого больше.

У меня не было сил препираться. Плевать. Мне было все равно, кто будет давать их мне. Я только хотела получить препараты. Мне не хватило выносливости осмотреть дом. Я знала, что из гаража мы вошли в кладовую. По одну сторону находились стиральная и сушильная машины, посредине комнаты стояла лавочка из синих и белых стропил и четыре кабинки с нашими именами — конечно, начиная с имени Пэкстона. Розовые и белые сандалии стояли на полке под крючками, на которых висели белые курточки. Срань Господня! Это все — правда.

Я была матерью.

Следующая дверь вела на огромную кухню. В стиле Cribs или подобном, а рядом открытая столовая, переходящая в гостиную, в которой было еще больше признаков маленьких девочек. На столике лежала раскраска Барби с сумкой в виде сэндвича доверху набитой карандашами. Дешевая игрушка из МакДональдс, зеленый свисток и розовый пластиковый браслет со звездочками.

Пэкстон поставил мою единственную сумку на пол и убрал вещи на свое место, в ящичек под красивым буфетом. Изящным. Из блестящего черного мрамора или чего-то подобного. Он был великолепен и полностью совпадал с остальным декором.

— Ну как? Хоть что-то из этого кажется знакомым? — спросил Пэкстон, доставая баночку с обезболивающими из моей сумки. Спасибо Господу Всевышнему!

Я оглядела комнату, но была раздражена как никогда. Мне было больно. Так больно, что я едва могла стоять. Хорошо, что у меня были эти чертовы костыли. Что-то должно было поддерживать меня.

— Пэкс, мы можем заняться этим позже? Может не тогда, когда я готова упасть в обморок и удариться о пол? — Я даже не задумалась об имени. Я ни о чем не думала, и не хотела. Хотела только, чтобы боль ушла.

— Значит, снова? Начинаем все заново? С начала?

Мое правое плечо немного расслабилось, пока я смотрела на него так, будто он говорил на французском. На диалекте, которого я не понимала.

— Что? — спросила я серьезно, пытаясь сделать так, чтобы выражение моего лица соответствовало тону.