Покорность ей к лицу

Джек пристально на него посмотрел. Маркус не особенно хорошо умел врать.

— Что вы намерены делать? — спросил Джек.

— На данный момент у меня руки связаны. Мы не знаем наверняка, был ли это Уитли. Полагаю, вы предприняли меры, чтобы взломщик, если вернется, не нашел Шербрук-Холл такой же легкой добычей?

— Да, Томпсон велел поставить на дверях крепкие замки, два дюжих лакея будут пока спать на первом этаже.

Они поговорили еще некоторое время, и Джек уехал. Маркус задумался о взломе и медальоне, но ничего нового придумать не смог, а потому отогнал от себя бесполезные мысли — на время. Рано или поздно ему придется разбираться с Уитли. Лицо Маркуса от этой мысли приняло совсем не типичное для него выражение, руки сжались в кулаки. Уитли придется через боль понять, как это грубо и невоспитанно — вламываться в чужие дома…

Следующие двадцать четыре часа прошли своим чередом, время не тянулось, но и не летело вскачь. Барону с каждой минутой становилось все легче и легче, и никто уже, даже скептически настроенный мистер Сиуард, не верил, что он вот-вот отдаст Богу душу. Во вторник утром лорд Мэннинг, узрев на подносе бульон, заявил, что если они не хотят, чтобы он умер от истощения, пусть немедленно принесут ему нормальной еды вместо этой безвкусной баланды. Эдмунд издал ликующий возглас, Маркус и Изабел обменялись восторженными взглядами, пухленькое личико миссис Эплтон расплылось в улыбке. Диринг просиял, как вовсе не положено сиять дворецкому, исчез и вскоре вернулся с подносом, который ломился от яств: там были омлет, окорок, нарезанный бекон, пряный яблочный соус и полная тарелка тостов. Миссис Эплтон почти не отходила от барона, и тот быстро поправлялся, и хотя последствия удара — левое веко не поднималось полностью, и вся левая сторона двигалась с трудом, — все еще были заметны, к пятнице он смог покинуть спальню.

Вечер, когда лорд Мэннинг снова ужинал с семьей в столовой, превратился в праздник. Все готовились к нему с величайшим тщанием. Сверкал хрусталь, мерцало серебро, льняная скатерть, которую миссис Диринг собственноручно выстирала и отгладила, сияла белизной свежевыпавшего снега. Диринг и лакеи сновали туда-сюда, проверяли, все ли на месте. А кухарка? Кухарка расстаралась на славу и превзошла сама себя. Стол украшали фламандский суп, молодой барашек с зеленым горошком и мелким картофелем, спаржа, омары, паштет из цветной капусты, жаркое из теленка, самые разные мармелады и кремы.

Все нарядились, как на столичное суаре: Изабел была в розовом, миссис Эплтон в зеленых шелках, а джентльмены, включая Эдмунда, в темных сюртуках и светлых коротких панталонах. Брата миссис Эплтон, епископа Латимера, Гаррета, Джека и мать Маркуса поспешно пригласили отпраздновать выздоровление барона.

Ужин подходил к концу, когда барон медленно встал и предложил тост. С улыбкой он посмотрел на Маркуса и Изабел:

— За новобрачных, за Маркуса и Изабел, пусть брак ваш будет долгим и счастливым.

Гости опустошили бокалы, и лорд Мэннинг с веселыми искорками в глазах сказал:

— Мне кажется, вам двоим пора уже начать жить вместе. Вам незачем больше торчать в Мэннинг-Корте. Думаю, завтра или послезавтра мистер и миссис Шербрук переедут в Шербрук-Холл.

У Изабел упало сердце.

— Но, милорд, вы все еще нуждаетесь… — начала она.

— Шш, дитя мое, — прервал ее барон, — уже несколько дней вы с Маркусом ставили мои потребности превыше своих. — Он нежно улыбнулся ей. — Я благодарен вам за эту жертву, но довольно. Вам надо жить своей жизнью, незачем тратить драгоценное время на дряхлого старика.

— Но… — Изабел чувствовала себя беспомощной. Все произошло слишком быстро. Она надеялась, что у нее есть несколько недель или даже месяцев, прежде чем ей придется столкнуться с реальностью: она действительно жена Маркуса Шербрука. Но если барон опять устроит все по-своему, то уже завтра вечером она окажется в Шербрук-Холле. И спасения не будет.

Она взглянула на Маркуса, будто умоляя его о помощи. Их взгляды встретились.

Маркус посмотрел на лорда Мэннинга и бодро сказал:

— Вы же понимаете, милорд, никакая это не жертва. Мы с радостью делаем это, и будем делать, сколько потребуется. Еще неделя-другая ничего не изменят. — Он хотел сказать не это, но не мог не ответить на мольбу в золотистых глазах Изабел.

Прошедшие дни, точнее, ночи напоминали ему ад. Зная, что его жена спит в нескольких десятках шагов от него, Маркус каждую ночь вертелся в кровати. Сколько вечеров он бродил по темным коридорам дома Мэннингов, изнывая от желания разделить с ней постель. От него не укрылось, что она, похоже, чувствует обратное. Неужели он ей отвратителен? Эта мысль омрачила его настроение.

Его размышления прервала реплика матери.