Покрашенный дом

Мы, естественно, и предположить не могли, что у нас в амбаре будет обретаться целая толпа Летчеров. Это совершенно не входило в наши планы. И если вначале нас радовала мысль о собственной христианской добродетели, вскоре она сменилась вопросом о том, сколь долго они будут тут торчать. Я первым затронул эту тему, за ужином, после длительного обсуждения всех случившихся за день событий. Я спросил:

— Как думаете, долго они у нас пробудут?

Паппи был того мнения, что они уедут, как только спадет вода. Жить в чужом амбаре было вполне приемлемым выходом из положения при таких скверных обстоятельствах, но никто, у кого осталась хоть унция самоуважения, не останется там ни на день дольше, чем это необходимо.

— А что они будут есть, когда вернутся к себе? — спросила Бабка. — У них в доме и крошки еды не осталось. — И пошла еще дальше, высказав уверенность, что они проживут у нас до весны.

Отец задумчиво сказал, что их разваливающийся дом вряд ли выдержит наводнение, так что им вообще некуда будет возвращаться. Кроме того, у них нет грузовика, вообще никаких транспортных средств. Они все последние десять лет подыхают с голоду на этой земле. Да и куда им еще податься? Паппи, кажется, совсем расстроился от этой мысли.

Мама больше слушала, но в какой-то момент вмешалась, заявив, что Летчеры совсем не те люди, которых будет смущать факт, что они живут в чужом амбаре. И еще ее беспокоили их дети — не только обычные проблемы со здоровьем и питанием, но также их образование и духовное развитие.

Предположение Паппи, что они скоро уедут, было обсуждено за столом и в конце концов отвергнуто большинством голосов. Три против одного. Четыре, если считать и меня.

— Ладно, выкарабкаемся, — сказала Бабка. — У нас хватит еды, чтобы всю зиму кормить и нас, и их. Они устроились у нас, ехать им все равно некуда, и мы будем о них заботиться.

Никто не стал с ней спорить.

— Господь дал нам прекрасный огород именно для таких целей, — добавила она, кивнув маме. — Ибо сказано в Евангелии от Луки словами Христа: «Зови нищих, увечных, хромых, слепых: и блажен будешь».

— Ладно, забьем двух свиней вместо одной, — сказал Паппи. — И зимой у нас будет много мяса.

Свинью у нас забивали всегда в начале декабря, когда уже было холодно и все бактерии дохли. Каждый год свинью выводили наружу, убивали выстрелом в голову, потом опускали в кипящую воду и подвешивали на дерево рядом с сараем для инструментов. Потом ее потрошили и рубили на тысячи кусков. Так мы получали бекон, ветчину, колбасу, филе и грудинку. В дело шло все — язык, мозги, ножки. «Все, кроме поросячьего визга» — эту фразу я слышал всю свою жизнь. Мистер Джетер, который жил через дорогу от нас, был отличный мясник. Он всегда распоряжался, когда свинью потрошили, и лично осуществлял наиболее ответственные операции. За это он получал четвертую часть вырезки.

Моим самым первым воспоминанием о забое свиньи было то, что я убежал за дом, и там меня вырвало. Однако со временем я уже стал с нетерпением ждать этого события. Если хочешь есть бекон и ветчину, надо забивать свинью. Но нам понадобится побольше, чем две свиньи, чтобы кормить Летчеров до самой весны. Их ведь одиннадцать человек, включая младенца, который в данный момент питается ванильным мороженым.

Пока шел этот разговор, я стал мечтать о том, как мы уедем на Север.

Эта поездка теперь казалась мне более привлекательной. Я сочувствовал Летчерам и гордился тем, что мы их спасли. Я знал, что нам как христианам следует помогать бедным. Все это я понимал, но не мог представить себе, как мы будем жить всю зиму со всей этой малышней, бегающей по всей нашей ферме. Скоро я снова пойду в школу. А Летчеры, они со мной тоже пойдут? Раз они новички, нужно ли мне будет все им там показывать? И что про это будут думать мои друзья? Значит, впереди меня ждали сплошные унижения.

Кроме того, теперь, когда они живут вместе с нами, вопрос только времени, когда наш большой секрет вылезет наружу. На Рики будут показывать пальцами как на отца. Перл тут же поймет, куда уходит ванильное мороженое. Что-нибудь да обязательно просочится, и тогда мы будем опозорены.

— Люк, ты закончил? — спросил отец, извлекая меня из задумчивости.

Моя тарелка была пуста. И все смотрели на нее. Взрослым надо было обсудить свои дела. Мне намекали, что пора найти себе какое-нибудь занятие.

— Отличный был ужин. Можно мне уйти? — сказал я, повторяя свою стандартную формулу.

Бабка кивнула, и я отправился на заднюю веранду и закрыл за собой дверь с сеткой так, чтобы она хлопнула. Потом прокрался в темноте к скамейке, что стояла рядом со входом в кухню. Оттуда мне все было слышно. Они обсуждали вопрос о деньгах. Заем под будущий урожай будет «перекинут» на будущий год, до следующей весны, и уж тогда они с ним будут разбираться. Другие неоплаченные счета тоже могут подождать, хотя Паппи очень не любил подводить своих кредиторов.