Покров-17

— Теперь вы понимаете, почему отсюда никого не выпускают? — спросил он. — Если этот яд распространится…

Я тяжело вздохнул.

Господи, это конец.

Это конец всего.

Я снял запотевшие очки, стал теребить их в руках.

— Через две недели, — продолжил Катасонов, — вы начнете замечать перемены в себе. Сначала психические. Будете хуже соображать, вам будут сниться кошмары, иногда будут приходить в голову бредовые мысли. Еще через неделю увидите явные физические перемены. Наросты на голове и на руках. Увеличение массы тела. Вы будете превращаться постепенно. Примерно через 30 дней перемены станут еще заметнее. Обычно начинают расти рога… Или хвост. Ноги тоже… Вы станете ниже ростом.

Он вздохнул.

— Хватит, — сказал я.

— Важно знать одно: через 30–40 дней это будете уже не вы. Вы полностью потеряете контроль над собой. Вы сойдете с ума. Ваше сознание в нынешнем виде умрет, но физически вы еще будете более-менее похожи на человека. Вы будете превращаться дальше, уже не осознавая это. Полный цикл превращения занимает обычно два месяца. Через два месяца вы будете как…

— Я понял. Я сказал, хватит.

Катасонов посмотрел на меня с жалостью и недоумением.

— У вас укол на руке. Значит, не укусили?

Я криво ухмыльнулся.

— Это не я. Это полковник. Я убил его человека. Видимо, он решил так наказать меня.

Катасонов поморщился, сунул руки в карманы халата.

— Это не первый раз, — сказал он.

Я стал ходить кругами по холлу, пытаясь осознать происходящее. Мысли нелепо толкались в голове, одна бредовее другой, я пытался придумать, что делать, ведь должен же быть выход, хоть какой-то выход из всего этого.

Может быть, все это плохой сон?

Нет.

Я сел на пол, закрыл руками лицо и разрыдался.

— Что мне делать? Что мне делать? Что делать… — повторял я сквозь рыдания, покачиваясь из стороны в сторону.

Капитан и Катасонов молчали.

К горлу снова подступила тошнота.

Мне хотелось умереть. Прямо сейчас. Просто взять и умереть. Я поднял глаза на Капитана и сказал:

— Пристрелите меня.

Капитан покачал головой. Я не выдержал и сорвался.

— Почему? Почему?! — я почти кричал. — Вы пристрелили Юферса, а меня? Я ведь тоже стану… как он! Какая разница, сейчас или потом? Или дайте мне пистолет, я сам.

— Слушайте… — замялся Капитан. — Я уж, конечно, прошу прощения…

Он говорил медленно, долго подбирая слова, поглядывая то на меня, то на Катасонова, то глядя куда-то перед собой, и нерешительно ходил короткими шагами из стороны в сторону.

— Да, прошу прощения, это будет верно. Я вообще не хотел заниматься тем, чем сейчас занимаюсь. Знаете, я вообще изначально тоже не отсюда. Ну да вы поняли это по моему говору. Я…

Он сунул руки в карманы кителя, снова вытащил, пригладил волосы, заложил руки за спину, будто не понимал, куда их девать.

— Я вообще музыкант. Пианист. Был когда-то. Я попал сюда примерно так же, как вы. Не буду рассказывать как, просто я много шутил. И дошутился. Я не целиком здесь. Частично я еще там, но… Скоро буду здесь совсем и навсегда. Наверное… Ладно.

Я не понимал и не хотел понимать, что он говорит. Какое мне до этого дело? Я молчал и смотрел на него сквозь слезы.

— Неважно, — продолжил он. — Это слишком сложно. Я просто хотел сказать, что моя работа здесь — встречать людей. Я встретил вас и отвел туда, куда надо. На этом все. Я пошел.

Да наплевать, думал я. Теперь на все наплевать.

— Катитесь к черту, — сказал я дрожащим от слез голосом, непослушными руками надевая очки обратно.

Капитан вдруг задорно улыбнулся.

— Этим и займусь, — сказал он уже своим обычным бодрым голосом. — А пока — до свидания.

Он пошел к дверям — все так же сгорбившись и заложив руки за спину. У выхода он вдруг встал, обернулся и пошел обратно ко мне.

Приподнял китель, достал сзади из-за пояса пистолет, взял его за ствол и протянул рукоятью ко мне.

— Это вам, — сказал он. — Мой запасной, ношу на всякий случай. Используйте как хотите. Пистолет Макарова, полный магазин, восемь патронов. Надеюсь, знаете, как снять с предохранителя.

Я взял пистолет, он оказался непривычно тяжелым и холодным.

Капитан снова хищно улыбнулся, козырнул ладонью, развернулся и ушел.

Все перед глазами расплывалось от слез. Я сидел на холодном кафельном полу с пистолетом в руке и не знал, что делать дальше. Пустить пулю в висок? Да, самый простой и очевидный выбор. Быть может, после этого я проснусь.

— Я хочу, чтобы все это оказалось дурным сном, — сказал я вслух.

Катасонов подошел ко мне, неловко хлопнул по плечу.

— Это не сон, — сказал он. — Слушайте, вам надо отдохнуть, поесть и поспать. У нас в столовой осталось немного супа и картошки. Положу вас в какой-нибудь кабинет на диван, у нас тут теперь много свободных кабинетов…

Я вытер ладонью мокрое от слез лицо, всхлипнул, поднял голову.

— У вас разве нет охраны? Я думал, тут все посерьезнее устроено, — пробормотал я, пытаясь хоть как-то отвлечься от мыслей.

Катасонов хмыкнул.

— Ничего у нас нет, нет у нас ничего! — раздался сзади визгливый голос Доценко. — Разбежались все. Было пятьдесят человек, пятнадцать осталось. Как товарищ Юферс стал превращаться в это самое…