Покров-17

Ширлики выстроились на обочине и медленно, рыча и урча, подходили к машине. Они явно опасались нас, но желание заполучить уголек было сильнее.

Они окружали нас и смотрели в одну точку — на шприц с черной жидкостью в моей руке.

Ширлик с жирным подбородком боязливо сделал еще один шаг, за ним подползали остальные.

Со стороны леса бежали еще.

Пистолет оставил в бардачке. Балда.

— Возьми, — будто услышав мои мысли, сказал полковник, расстегивая кобуру.

Я вытащил пистолет из его кобуры, снял с предохранителя, встал с корточек, вскинул руку и прицелился в ширлика с жирным подбородком.

Тот в недоумении остановился, остальные тоже.

— Пошли отсюда! — я угрожающе взмахнул пистолетом.

— Да стреляй уже, не глупи, — прохрипел полковник.

Ширлик с жирным подбородком испуганно и непонимающе смотрел на меня сальными глазенками.

За моей спиной что-то громко лязгнуло с тяжелым металлическим звуком.

Я обернулся. На крышу уазика запрыгнул здоровенный ширлик — безносый, с огромными заплывшими глазами и толстыми губами, с маленькими корявыми лапками. Он ощерил пасть, показал грязно-желтые зубы и угрожающе зарычал, брызжа слюной.

— Ур-р-р-л, ур-р-р-л! — ревел он.

Я вскинул руку с пистолетом и в упор пальнул по его лицу.

Пуля вошла прямиком между глаз и расколола череп, желтые мозги брызнули в стороны, ширлика отбросило назад, он свалился на крышу машины, скатился на дорогу и забился в агонии, разбрызгивая вокруг себя кровь.

— Ур-р-р-р-л, ур-р-р-л! — послышалось сзади, совсем близко.

Я развернулся и выстрелил в ширлика с жирным подбородком, который бежал ко мне. Фонтан крови брызнул из его шеи, он опрокинулся навзничь и судорожно заколотил лапками по асфальту.

Еще выстрел — ширлик с паучьим брюшком нелепо раскинул лапки и завалился набок.

Хриплое рычание справа. Повернулся, бегло прицелился и всадил пулю в еще одну тварь, которая готовилась к прыжку.

Оставшиеся на дороге ширлики взвизгнули и, испуганно переглядываясь, попятились в сторону поля.

— Нахер отсюда пошли! — заорал я, не узнавая собственный голос.

И выстрелил в горбатого и длиннорукого. Попал в живот. Он скорчился, захрипел и рухнул ничком.

Ширлики разбежались в разные стороны и со всех ног поскакали прочь.

Но со стороны леса в нашу сторону бежали через поле еще. Десятки. Маленькие, голые, волосатые, толстые, худые, с птичьими, собачьими головами, с клювами, хоботами и клешнями, с копытами и хвостами, с заячьими и ослиными ушами, с носами и без носов…

— Отдай мне! — полковник приподнялся на локте, вцепился рукой в шприц, вытащил его из моей ладони, оперся на открытую дверцу уазика и с трудом встал. — Садись за руль, гони отсюда быстрее!

Полковник ввалился в машину, переполз на пассажирское кресло, устало откинулся на спинку и повернулся ко мне, глядя безумными глазами.

— Давай, что стоишь!

Я влез в машину, захлопнул дверцу и со всей силы втопил педаль газа.

Машина взвизгнула, резко тронулась с места; я вырулил с обочины и погнал вперед.

Что-то загремело наверху, а потом на капот с крыши свалился маленький ширлик с густой бородой и огромным носом. Он вцепился ручками в машину и подполз к лобовому стеклу. Вместо дороги я видел только его отвратительную морду и раскрытую пасть с гнилыми зубами.

Я резко крутанул руль вправо, потом влево. Нас качнуло в сторону, ширлик слетел с капота и свалился на дорогу.

— Гони! — орал Каменев.

— Да гоню я, гоню! — крикнул я, не сбавляя скорость.

Нас трясло, я выжимал газ до отказа и мчал по прямой, молясь, чтобы впереди не оказалось крутых поворотов. Бешено колотилось сердце, сперло дыхание. Я никогда не водил так быстро.

— Что за хуйня! — кричал Каменев. — Можно было просто кинуть им этот ебаный шприц и свалить отсюда! Разозлили их… Теперь не отстанут!

— Ты же сам сказал стрелять! — возмутился я.

— Идиотина, я же не говорил, что прямо в них! Можно было в воздух пальнуть и шугануть.

— Так надо было кинуть им шприц или выстрелить в воздух?

— Не знаю! — полковник так заорал, что забрызгал слюной лобовое стекло. — И то, и другое!

— Ты видел того, что на машину прыгнул? Его шугануть? Да он был готов мне глотку перегрызть!

— Ага, значит, обосрался и с перепугу решил палить во все стороны? Молодец, блядь! Говном своим закидал бы их, больше толку будет… Писатель… Достоевский!

— А ты, я вижу, резко выздоровел! — не стерпел я.

Мне хотелось всадить пулю ему промеж глаз. Думаю, он испытывал точно такое же чувство ко мне.

Я не знал, откуда во мне взялась эта злость, этот бешеный адреналин, жажда насилия. Я никогда не был таким.

— Тормози! — взревел вдруг полковник.

Он первым увидел то, чего не заметил я: здоровенного, жирного ширлика с головой грудного младенца прямо перед машиной.

Я изо всех сил вдавил педаль, но не успел.

Взвизгнули тормоза, треснуло стекло, меня толкнуло вперед — прямо грудью на руль и лицом в осколки — и зазвенело в ушах, закружило, сверкнуло искрами перед глазами, ударило резкой болью в черепе и поплыло туманом внутри головы.

А потом стало темно.

Тени.

Черные расплывчатые тени с ярко-алыми нимбами над головами. Они стоят вокруг разбитой машины, заглядывают в окна и смотрят на меня.