Покров-17

Капитан с улыбкой кивнул. Полковник взглянул на меня как на сумасшедшего, развел руками и покачал головой.

— Как знаешь, — сказал он обессиленно. — Я хреново себя чувствую. В одном ты прав точно: надо поспать.

Когда мы выходили из вестибюля, на улице уже совсем стемнело, только фары милицейского пазика освещали грязным светом разбитый асфальт на дороге.

По пути до автобуса Каменев всё время молчал, шел медленно, сгорбившись. Кажется, ему действительно стало плохо.

Капитан выглядел грустным и уставшим.

— Слушайте, — спросил я его. — Вы одно не сказали.

— Да? — растерянно переспросил Капитан, видимо не сразу поняв, о чем я.

— Вы знаете, как победить боль. Старик знает, как победить страх. А смерть? Кто знает, как победить смерть?

Капитан остановился, заглянул мне в глаза, улыбнулся краем губ и ответил:

— Вы.

Я уснул в пустом кабинете на втором этаже отделения — свалился без сил на диван и тут же вырубился.

Снилась опять Москва, пустая редакция, и я засиделся над правками к тексту до трех часов ночи.

Окончив работу, я складываю бумаги в ящик, встаю из-за стола и иду к лифту. Но, проходя мимо кабинета Пискарева, слышу из-за двери ровное гудение телевизора. Наверное, он забыл выключить.

Открываю дверь. В темном кабинете — никого. Плотно задернуты красные шторы. Гудит телевизор, и на экране его разноцветной паутиной горит таблица настройки.

Я подхожу к телевизору, чтобы щелкнуть выключателем, и экран вдруг погружается в темноту, из нее вырастает белая полоса, а по ней катится маленький шарик. Подпрыгивает и падает в черную бездну.

И опять эта бледная нечеловеческая голова с наростом на макушке, приглушенные фанфары и голос:

— Телекомпания «ВИД» представляет.

И на экране — хмурая, дождливая Москва. Идут худые солдаты-срочники в шинелях и зеленых касках, на них висят мешками бронежилеты, в руках металлические щиты.

Темный зал Дома Советов. Усталые люди в мятых пиджаках зажигают свечи, рассматривают документы фонариками, с ними какие-то мужики в камуфляже и с автоматами.

Октябрьская площадь, забитая пестрой толпой с красными флагами, и снова худые солдаты с железными щитами, и вот красные флаги и железные щиты идут друг на друга. Бьются каски, грохочут дубинки. Люди бегут. Люди падают и кричат. Снова бегут. Снова грохочут дубинки.

Выстрелы.

Хрясь! — лихо врезается в стеклянные двери московской мэрии военный грузовик.

И снова выстрелы.

И высится над Москвой неприступной башней телецентр «Останкино».

Я выключаю телевизор. Но выстрелы не прекращаются.

Что-то гудит и шумит за окном, гудят моторы, и я понимаю, что где-то уже слышал этот звук.

Отдергиваю красные шторы и вижу, что по улице едут танки.

И просыпаюсь от невыносимого зуда: ужасно чешется правая пятка.

Недовольно встаю, потягиваюсь к пятке, чешу ее и понимаю: с ногой что-то не то. Она не должна так выглядеть.

Большой палец правой ноги сильно раздулся в размерах, а остальные срослись вместе.

Моя ступня превращается в копыто.

* * *

26 сентября 1993 года

Закрытое административно-территориальное образование «Покров-17», Калужская область

Утром мы скудно позавтракали рисом с тушенкой. Полковник был хмур и немногословен: то ли он всё не мог смириться с необходимостью доверять Капитану, толи тоже увидел ночью, что происходит с его телом. Спрашивать я не стал. Забавно, что сам Капитан даже не притронулся к еде. Может, он вообще не испытывает потребность в пище, а питается исключительно цитатами Алистера Кроули?

За главного Каменев оставил Серегу. В десять утра мы втроем — я, полковник и Капитан — сели в старый милицейский уазик и выехали с площади. На всякий случай захватили три автомата, кинули их на заднее сиденье.

С самого утра моросил легкий дождь, в воздухе пахло сыростью, в небе повисла унылая серая хмарь. Редкие прохожие — какая-то бабка в потасканном ватнике и сорокалетний мужик, похожий на наркомана, — при виде нашей машины предпочли скрыться в ближайшие заросли. Капитан попросил включить радио. Передавали «Черные крылья» Наутилуса.

Я молчал и смотрел в окно. Однообразные серые панельки с выбитыми окнами и заколоченными подъездами. Заросшие скверы. Автобусная остановка, где никто никого не ждет. Проржавевшие качели на детской площадке. Пустые магазины с разбитыми витринами, убитые временем вывески — «Электротехника», «Книги», «Продукты». Недостроенный ДК Энергетиков. Ресторан «Русалочка», в котором рухнула крыша. Кинотеатр «Звезда», которого даже не видно из-за разросшихся деревьев.

После музыки по радио стали передавать новости. Здание Белого дома по-прежнему блокировано, ночью людей в нем подняли по тревоге, раздавали противогазы. Руцкой выступил с требованием отменить указ о роспуске Верховного совета, немедленно отправить в отставку Ельцина, провести зимой и весной следующего года выборы президента и парламента. Призвал граждан к всероссийской политической стачке на следующий день.

Я вспоминал сон с танками и стрельбой. Тревожился.