Покров Любви

– Я же сказала, красивый очень. Глаза, нос, рот, волосы, все в нем гармонично – взгляд не оторвать. Манеры очень приятные. Голос такой бархатный. По-французски со мной заговорил на прощанье. Лучше меня говорит, свободно. Очень обаятельный.

Из гостиной послышался голос: «Люся, с кем ты там разговариваешь?»

– Подождите меня здесь, я предупрежу отца, что вы пришли, – сказала она Максиму и ушла в гостиную; потом приоткрыла дверь, жестом попросив войти, и тихо прошептала: – Вы мне обещали: недолго и без лишних волнений.

Макс зашел и увидел Марка Иосифовича, полулежащего на диване, с лупой в руках разглядывающего какой-то альбом.

– Максим, это снова вы. И что вы хотите узнать у меня на этот раз? Я вам в прошлый раз все рассказал.

– Спасибо, Марк Иосифович, что согласились со мной поговорить. Меня мучает один вопрос. Я, кстати, пытался позвонить по телефону, но вы не берете трубку…

– Люся, ты опять отключила телефон? – прервал он, громко обращаясь к дочери.

Она ответила из другой комнаты:

– Здесь не приемная президента: звонки бесконечные. Тебе надо отдыхать.

– Вы видите, какая у меня дочь серьезная. Все за меня решает: что мне надо, что не надо. Но на самом деле она ведь обо мне заботится, я понимаю. Только считает меня дряхлым стариком, а я еще очень даже о-го-го!

Макс засмеялся:

– Какой же вы старик?! Если бы все в восемьдесят лет так могли сохранить память и ясность мысли, как вы!

– Мне уже восемьдесят два, – кокетливо произнес Гершвин.

– Да вы еще столько сделок можете провернуть! Вам на покой рано.

– Вот и я о том же. Спрашивайте, что там у вас.

– Марк Иосифович, когда я к вам приходил в прошлый раз, вы мне сказали, что вас уже беспокоили по поводу покрова Богородицы. Вы мне сказали, что я был третьим. Я знаю, что до меня были ребята из МУРа. А кто еще к вам приходил?

– Э… – Гершвин вдруг замолчал и как-то странно посмотрел на Макса. Потом произнес: – А почему вы думаете, что вы были третьим?

– Так вы мне сказали.

– Я так сказал? Что вы третий?

– Да. Вспомните. Я не сразу обратил на это внимание, а вот сегодня утром мне вдруг вспомнился наш с вами разговор… Я звонил по телефону, чтоб уточнить, но…

– Я знаю, знаю, Люся отключила телефон, – он снова замолчал.

– Вы не хотите говорить? Боитесь? Ведь вы понимаете, что человек, который спросил у вас о покрове, если он не из милиции, конечно, может оказаться тем самым преступником, который его похитил.

– Нет, он его не похищал. Я думаю, это был человек, которому предложили покров купить.

– Ну вот видите, вы все-таки умолчали об очень важном свидетеле и очень важном факте. И кто он – этот человек?

– Я его не знаю.

– То есть?

– Максим, ко мне пришел некий господин и задал вопрос о том, сколько может стоить христианская реликвия? Я спросил, о какой реликвии идет речь. Вот он и сказал: скажем так, речь идет о покрове Богородицы. Я, конечно, уже знал о краже (муровцы приходили накануне) и сказал, что ему будет трудно продать покров, потому что покров уже ищут и что вчера ко мне приходили за информацией из МУРа. И что лучше будет, если он вернет покров на место. Он рассмеялся и сказал, что я его неправильно понял. Он не продает покров и он его, конечно же, не похищал, а он, наоборот, хочет его купить (вернее, не он, а его хозяин, он так и сказал: «Мой хозяин») и пришел посоветоваться со мной, как со знатоком, о возможной цене. Я напомнил, что покупка краденого – тоже преступление. В общем, разговор у нас не получился. Он ушел очень быстро. Я даже не понял, что он, в действительности, от меня хотел.

– Вы его знаете?

– Я его видел первый раз в жизни.

– Описать сможете?

– Нет. У него были усы и затемненные очки.

– А возраст?

– Лет пятьдесят пять. Или чуть больше.

– Что-то я не понимаю. Предположим, вы говорите правду, и он говорит правду. Приходит к вам человек, спрашивает о возможной цене украденной вещи, таким образом «подставляется». Зачем? Он что, сам не мог определить, сколько стоит покров? Не хотел переплачивать? Но чтобы «заказать» такую вещь, нужно быть очень богатым человеком. Значит, он может заплатить за эту вещь много, очень много. Он что, пожалел денег? Все это странно… Потом, зачем приходить к вам? Ведь вы можете рассказать о нем милиции…

– Полиции, – поправил Макса Гершвин.

– Полиции… Или вы что-то не договариваете, или… – Максим посмотрел на Гершвина, – или тот человек хотел, чтобы вы знали о его существовании. Именно вы. То есть он мог предположить, что вы расскажете о нем кому следует. Кому? Нам? Имеется в виду, тем, кто расследует это дело или кому другому? Тому, кто украл? Кому, Марк Иосифович?

– Я вам все сказал. Я не знаю.

– А почему вы не рассказали об этом раньше? Я ведь чувствовал, что вы чего-то не договариваете…

– Да я тоже подумал: здесь что-то не так. Мне тоже показалось, что он хотел «засветиться». И я решил, что не дам ему такой возможности.

– Но ведь вы понимали, что скрываете важное обстоятельство.

Гершвин молчал.

– Может, он вам угрожал?

– Нет.

– Но зачем он приходил? Что вы сами-то думаете по этому поводу?