Покров Любви

– Для тебя – не тайна. В общем, так. Я сразу же дал задание поискать в картотеке, не числится ли что-нибудь за этим Львовым. Сначала оказалось, что ничего нет. Я даже расстроился малость, очень уж хотелось тебе помочь. Но тут вдруг позвонили мне ребята из западного округа, и тамошний опер сообщил, что лет шестнадцать назад у него в деле фигурировал некий Львов, то ли юрист, то ли адвокат (он сейчас точно вспомнить не может). Это был случай с убийством Марии Добрянской. Я, конечно, сразу же насторожился. Вспомнил, что ты тоже интересовался этим делом, и поднял все материалы.

– Погоди. Сергей Львов, по моим данным, человек молодой, лет тридцати, он никак не мог быть юристом у Добрянской.

– Он, действительно, не мог, ему в то время было семнадцать.

– Тогда я совсем ничего не понимаю.

– Он не мог. А вот отец его мог.

– Отец?

– Ну да. В деле фигурирует нотариус, который приходил к Добрянской. Они обсуждали вопросы, связанные с ее завещанием. Накануне Мария Алексеевна пригласила к себе нотариуса и пожелала составить завещание. Они обговорили все детали, нотариус пообещал прийти к ней через несколько дней, чтобы поставить все подписи. Добрянская не успела его подписать, как ты знаешь. Ее убили.

– Стоп, я не понял. Когда я просматривал материалы дела, мне не встречался нотариус по фамилии Львов, я бы запомнил.

– Правильно. Не встречался. Нотариуса звали Лукин Леонид Борисович.

– А при чем здесь Сергей Львов?

– А Сергей Львов – его сын.

– Почему Львов, а не Лукин?

– Потому что мама нашего отпрыска – Львова, вот мальчик и взял фамилию матери в шестнадцать лет, когда получал паспорт.

– А зачем?

– Ты же знаешь, в девяностые годы все помешались на поиске своих корней и оказалось, что мама его из дворянского рода Львовых.

– Так это правда? – удивленно проговорил Макс.

– Что, правда? – не понял Алексей.

– Понимаешь, Гершвин мне рассказывал историю о том, как этот молодой человек хотел продать ему саламандру Франциска Первого и убеждал его, что вещь эта принадлежит его семье.

– Этого я не знаю. Но то, что корни какие-то аристократические у него нашлись, это вроде правда.

– Хорошо. Все равно, не вижу пока никакой связи. Папочка нотариус пришел составить завещание к одной своей клиентке. Допустим, увидел эту брошь и захотелось ему эту брошь похитить. Предположим даже, что этот нечистый на руку юрист организовал похищение броши. Но при чем тут его несовершеннолетний сынок? Ведь не сыночка же папа нанял на эту грязную работу? А ведь Добрянская была убита! Или, получается, он сам убил? Бред какой-то.

– Нет, сам он не грабил и не убивал. У него железное алиби. И, насколько я знаю, никого не нанимал. По нашим данным, он вообще порядочный человек и даже награжден знаком отличия за профессиональные заслуги. Во всяком случае, он продолжает работать юристом все эти годы и никаких таких серьезных делишек за ним замечено не было.

– А каким боком сюда приклеивается сынок Сереженька?

– А вот каким. Сынок этот в то время только-только поступил на юридический факультет, закончил школу с золотой медалью, говорят, очень умный и талантливый юноша. Вот папаша и взял его к себе в кабинет подрабатывать в свободное от учебы время и набираться опыта. Он брал его на некоторые свои встречи с клиентами, обучал, так сказать, на практике.

– Значит, в тот раз папа Лукин взял с собой своего сына?

– Да, – Красавин полез за сигаретой, достал ее, но не закурил, а катал между пальцами.

– А дальше получилось так, что через несколько дней Добрянская была убита, а брошь похищена?

– Не только брошь, но и все ценные картины.

Макс вдруг замер, посмотрел на Алексея как-то странно.

– Что с тобой? – спросил тот, – ты о чем задумался?

– Да так, – увернулся Макс от прямого ответа.

Вопрос с Истоминой надо было как-то решать. Ведь они с Андреем знали, что убийца Добрянской многих картин не похищал. Получается, что они скрывают от следствия важную улику. Макс решил, что пока не будет рассказывать об этом Красавину. В конце концов, может у него быть своя тайна или нет! Сейчас он об этом не скажет, а дальше будет видно.

– Получается, что сын присутствовал при составлении завещания?

– Да, сын присутствовал, но не при составлении завещания. Они в этот день только обговаривали завещание, договаривались о том, как Добрянская хочет распределить свои богатства.

– Хорошо. Пусть так. Они обговорили все детали, потом Львовы, или, вернее, Лукин-папа с сыном Львовым ушли, чтоб еще раз вернуться с готовым завещанием. А через несколько дней Добрянская была убита. Следовательно, они волей-неволей оказались подозреваемыми.

– И да и нет. Конечно, их проверяли. Тогда проверяли всех. Как ты знаешь, основной подозреваемой оказалась Истомина, но вина ее не была доказана. У Лукина было алиби, его вообще в этот день в городе не было.

– А не специально ли он уехал из города?

– Проверяли. Нет, не специально. Была какая-то юридическая конференция в Подмосковье, он был заявлен в качестве выступающего.

– А его сын?

– Он был в институте, – Алексей открыл ящик стола, достал зажигалку, щелкнул ею, но сигарету не поджег.