Покров Любви

– Но похищение можно организовать, а самим совсем не обязательно в этом участвовать. Ты ведь это знаешь.

– Да знаю, знаю. Мне тот опер, который вспомнил про Львова, сказал, что пацан тогда вызвал у него некоторые подозрения, но сам знаешь, какое было время. Доказать ничего не удалось, Истомину отпустили, дело потихоньку зависло.

– Дело можно возобновить?

– Конечно. Обязательно возобновим. – Алексей, наконец, закурил. – Знаю-знаю, что ты бросил, а я вот пока не могу.

– Леша, у тебя есть фотография этого Львова?

– Есть. Смотри, какой красавчик. – Красавин вытащил из папки две фотографии, дал Максу. Человек на фото показался Максу странно знакомым. Он где-то его видел. Точно видел. И совсем недавно. Где? Потом удивленно посмотрел на Алексея.

– Так это же… – внезапно замолчал.

– Не понял… Ты его знаешь?

– Нет, я его не знаю. Вернее, я его никогда не видел, но, по-моему, это тот же самый человек, который был у Истоминой позавчера и напал на Андрея. Я захватил рисунки, посмотри.

Макс вытащил рисунки, разложил на столе. Наташа оказалась действительно хорошей художницей, она очень точно уловила не только портретное сходство, но и что-то большее. Несмотря на то, что человек на ее рисунках был в кепке, сомневаться не приходилось: это один и тот же персонаж. Оба молчали, разглядывая рисунки и фотографии.

– Кофе еще будешь? – вдруг спросил Алексей.

– Буду. А покрепче ничего нет?

– Есть коньяк. – Он пошел за рюмками, потом остановился. – Погоди, ты ж за рулем.

– Ну да, за рулем. Слушай, грамм пятьдесят налей, а?

– Да мне не жалко. Но если остановят, чтоб моим именем не прикрывался, понял?

– Клянусь. – Макс прикоснулся ладонью к сердцу, помотал головой, шутливо изображая клятву. – И кофе тоже выпью.

– С сухариком?

– С сухариком. Спасибо.

Они выпили коньячка, кофе с сухариками и уж потом снова возобновили разговор.

– А теперь твоя очередь: давай рассказывай все, что знаешь об этом Львове и все, что произошло у Истоминой.

И Макс рассказал. Он утаил только историю о том, как Людмила Александровна Истомина из квартиры убитой Добрянской шестнадцать лет назад унесла в портфеле гравюру Дюрера и рисунки немецких художников. Он все же решил сохранить эту историю в тайне. Пока.

– Значит, этот молодчик что-то искал в ее квартире?! – то ли спросил, то ли утвердительно сказал Алексей.

– Судя по всему, ни что-то, а брошь. Львов мог видеть фото Истоминой на приеме в австрийском посольстве и решил, что брошь у нее. Он ведь у нас любитель ювелирных изделий. И не простых изделий, а тех, что несут на себе печать истории. А тут брошь Марии Медичи! Он ведь не знал, настоящая она или нет.

– Если он был уверен, что брошь у нее, зачем ходил к Гершвину?

– Для подтверждения своей идеи. Если брошь у нее, старик должен знать наверняка. Или наоборот: для опровержения. Один раз он неудачно попытался проникнуть в квартиру Истоминой, вот и решил подстраховаться: вдруг старик что-то знает, например, что броши у мадам нет, тогда он напрасно ищет драгоценность в ее квартире. А возможно, Гершвин даже знает, у кого она. Зачем же ему снова рисковать?

– Логично. Но ведь он не так наивен, предполагая, что брошь можно просто так хранить в московской квартире, без охраны…

– Думаю, он следил за домом. Увидел, что дом охраняется. У нее в квартире есть сигнализация. Вполне можно хранить ценные вещи. И почему не хранить брошь в собственной квартире?

Я, например, знаю, что у Истоминой есть «маленький музей», как она сама выразилась, где она хранит свою коллекцию и все ценные вещи. Но ведь Львов мог не знать о «музее». Он был возле дома, увидел, что домработница вышла, и решил проникнуть в квартиру. Допустим, просто разведать обстановку. Или он решил зайти к Истоминой в гости, может, у него был предлог, а тут вдруг оказалось, что дверь не заперта. Он мог просто воспользоваться случаем. И все бы хорошо, да тут появился мой друг. И Львову ничего не оставалось, как ударить Андрея, чтоб уйти незамеченным. Но все это только мои предположения. А вот то, что наш красавчик не гнушается ударить, это уже говорит о характере. Выходит, перед нами не простой вор…

– Ну, это ты, Максим, притянул за уши. Выводы делать рано. Хотя к сведению твои замечания примем, – то ли возразил, то ли, наоборот, поддержал Макса Красавин. – Но я тебе рассказал не все про этого Львова. Напоследок я оставил для тебя самую интересную информацию.

– Вот как. А что же еще?