Покров над Троицей (СИ)

(*) Для того, чтобы добраться до колоколов Духовской церкви, требовалось подняться на 10-метровую высоту по приставной или веревочной лестнице. В старину звонари были избавлены от этого рискованного занятия благодаря тому, что звонили в колокола с земли, раскачивая веревками длинные шесты — «очепы», прикрепленные к деревянным валам в пазах арок звонницы. Таким образом, звонари раскачивали не колокольные языки, а сами колокола, закрепленные на валах и издававшие звон при ударе о неподвижные языки. Описанный способ звона продержался на Духовской церкви до середины XVII в.

(**) Скуфейка — повседневный головной убор православного духовенства и монахов. Имеет и другие названия — ермолка, тюбетейка, фес, еломок, шуточно — наплешник.

Мисюрка — воинская шапка, с железною маковкою или теменем (навершие) и сеткою (кольчуга)

(***) Турусы — осадные башни на базе обычных телег.

Историческая справка:

Первые русские пушки, называвшиеся «тюфяками» или «огнестрельными нарядами», изготавливались кустарным способом из листов кованого железа, которые при помощи кузнечной сварки соединялись на деревянной цилиндрической заготовке. Стволы укреплялись на передвижных деревянных станках.

Пищаль затинная — это тяжелое крепостное дульнозарядное ружье. Свое название пищаль затинная получила от древнерусского слова «тын» — ограда, укрепление. Это оружие предназначалось для обороны крепостей, и позднее его стали называть крепостным ружьем.

Глава 9

Знамение

Ивашку посадили в торце длинного стола в покоях архимандрита. Долгоруков сел по правую руку, Иоасаф — по левую. Ивашкину попытку вскочить и поясно поклониться мягко пресекли и долго разглядывали писаря, словно чудо заморское. Отрок под придирчивыми взглядами двух высокопоставленных особ бледнел, потел, в конце концов понял, что нестерпимо хочет справить малую нужду, но сообщить об этом не решился, собрал всю волю в кулак и широко улыбался, переводя взгляд со священника на князя и обратно.

— Расскажи, сын мой, — речь Иоасафа обволакивала, звучала медленно и мягко, — где ты встретил монаха, что баял тебе про приступ. Как он выглядел и что сказал? Только Христа ради, не прибавляй ничего от себя, чтобы не заплутать в своих сказках.

Ивашка с готовностью кивнул, закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и подробно описал все обстоятельства встречи со старцем, его голос, выражение лица, одежду, стараясь быть точным и ничего не упустить. Раскрыв глаза, увидел непрерывно крестящегося архимандрита и удивленного воеводу.

— Господи, помилуй, — промолвил Иоасаф, поднялся, прошелся в задумчивости вдоль стола, остановился в красном углу и сотворил еле слышно молитву, не отрывая взгляд от иконы с лампадкой.

— Не знаю, Иван, за что благодать сия тебе дарована, — задумчиво произнёс архимандрит, возвращаясь к столу, — но по рассказу удостоился ты узреть самого преподобного Сергия, игумена Радонежского, обители нашей основателя и земли отеческой заступника. Знамение даровано нам, грешным, дабы узреть Божий промысел, в вере укрепить, от греха уныния уберечь.

Вслед за архимандритом стал креститься Долгоруков.

— Да не-е! — недоверчиво протянул Ивашка, — какой же это игумен, в такой худой рясе… Отощавший, как скелет…

— Не суди по внешности, не познав сути, — нахмурил брови архимандрит…

— Прости, отче, — воевода поднялся из-за стола. — Я — простой солдат и многое не понимаю, но мне ясно, что благодетеля нашего сегодня в крепости не найти и со всем нашим уважением не расспросить о замыслах латинских.