Покров над Троицей (СИ)

— Срам, что, пока не свалит на тебя беда, сами не можем! Слабы духом! А надо самим! Нужно величие жертвы! Да! В монахи! — продолжает он яростно орудуя тесалом. — От роскоши, гордости, от похвал и славы — ото всего! Тогда только узришь свет Фаворский! Вот путь! Очистить себя от скверны стяжательской! Дьявол взыскует плоть, Господь — дух! И это должны сделать мы! Бояре! Мужики — они еще не вкусили благ, а мы, отравленные ими, должны сами себя изменить! Хватит сил духовно — сумеем поднять всю Русь! Все прочее — тлен. Слова не нужны. Нужны дела! Подвиг!

Ивашка не верил своим глазам. Он столько раз слышал и читал, что монашеский постриг — это удаление от мира, его отрицание… И вдруг из уст Стефана, признанного святым, слышит про подвиг монашества, как про способ поднять и сплотить Русь. Монастырское служение — не бегство от мира, а вторжение в него! И Варфоломей соглашается — нужен подвиг духовный, монашеский, обретение в себе Духа Божьего! Фаворский свет! Огонь, от коего возгорится новое величие Руси! Он, стоя на отцовской земле, уже знал — другого пути не могло быть и не будет.

Ивашка захлопнул книгу и прикрыл уставшие глаза. Неосознанные мысли не давали покоя, роились в голове, внутренний протест рождался в его душе. От этого чувства было страшно и торжественно, как на службе в страстную пятницу.

Преподобный так и не ответил на его вопрос, как спастись от навета, сберечь своё и доброе имя тех, кто тебе доверился, но поведал нечто более важное, на фоне чего все придворные интриги, письма, слухи, сказки, династические споры казались мелкими и несерьезными.

* * *

(*)Ляд — участок леса, отведенный для подсечно-огневого земледелия на окраине лесного массива.

(**)Кочедык — (также свайка) — плоское изогнутое шило для плетения лаптей. Встречались как металлические, так и костяные кочедыки, последние изготавливались из расщеплённых костей животных.

(***) Пестери — заплечные короба с лямками, плетённые из бересты.

Справка: Описание взаимоотношений братьев Стефана и Варфоломея позаимствованы из книги Дмитрия Балашова «Похвала Сергию»

Глава 15

Литургия

Ещё никогда литургия святителя Иоанна Златоуста для казначея Троицкого монастыря Иосифа Девочкина не бежала так стремительно, неумолимо приближая встречу, которой он так хотел избежать. Письмо, переданное ему Голохвастовым, c требованием перевести и сообщить об авторе, адресате и содержимом послания, жгло кожу и предательски отвлекало от священнодействия.

"И, взяв хлеб и благодарение, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание(*),' — вслед за братией повторял казначей во время Проскомидии, мыслями блуждая в лабиринтах свалившейся на него задачи и не находя решения, позволяющего закончить дело миром, без жертв и распрей.

Он мгновенно узнал почерк монастырского писаря, а прочитав всего пару фраз, понял, кто являлся составителем, и мучился, чувствуя себя ключиком к ларцу, содержащему чужие секреты. Ему бы слукавить, сказать Голохвастову, мол забыл эту треклятую латынь, но решил быть любезным, услужить и вынужден держать в руках этот немыслимо горячий уголёк, понимая, какой вред он может принести Ксении Годуновой, любимой им по-отечески, почтенно и робко.

Назвать письмо Ивашкиным — смешно! Писарь не мог составить бумагу, имеющую все признаки династического заговора. На кого же показать пальцем, чтобы все остались целы?

Погруженный в тяжёлые думы, Девочкин не заметил, как закончилось чтение Часов и началась Литургия оглашенных, хор антифонно запел псалмы, прозвучала Великая ектения — возможность помолиться за тех, кто дорог.

— Господи, Спаситель наш! — шептал Девочкин истово, — наставь и вразуми, как уберечь рабов твоих Ивана и Ольгу от бесчестья мирского и падения духовного, не преступая законы твои, никого не хуля и не лжесвидетельствуя!..

«Как быть? На кого указать? — металась в голове колючая мысль, — принять на себя?» Но откуда он, скромный келейник, мог знать имена и события придворной московской и европейской жизни? Тогда кто?… Игумен? Келарь? Не то… Не так много в осажденном монастыре людей, имеющих отношение к сильным мира сего. Как ни крути, все дорожки ведут к Годуновой и ее наперснице — королеве-инокине Марфе Старицкой…

Казначей очнулся от своего забытья, когда началась Литургия верных, на престол перенесли Дары с жертвенника и хор затянул Херувимскую песнь. Под призыв возлюбить Святую Троицу и пение «Символа веры» сознание кольнула не оформившаяся идея. «Бог Троицу любит» — вертелась в голове мысль, намекая на созревающее решение.