Покров Шута. Двойное отражение (СИ)

— Да уж. Вот знал бы я в свои трудные несчастные годы о том, как легко можно моего учителя подкосить безобидной темой, я бы нашёл, где это применить!

— Я бы сбежал от тебя ещё скорее без оглядки, а в наказание натравил на тучи акума и толпу жаждущих моей крови кредиторов, — честно ответил Кросс.

А Аллен продолжал гнуть свою линию.

— Я даже слышал, ты рухнул в обморок, когда узнал про мою беременность!

— Я перепил, — Кросс явно демонстрировал, признание в какой именно слабости он считает менее позорным.

Аллен же, выигрывавший с этой стороны во всех позициях, так как сам был беременным и наслушался разного на этот счёт и до, и после, и особенно во время второй беременности, даже не показывал больше признаков смущения. Особенно сейчас, когда дети больше были не в нём и вызывали в основном радость, а не дискомфорт, переживания, гормональные бури и прочие ужасы.

Нет, он переживал и сейчас, но…

Но он уже успел сказать своё веское слово всем, кто говорил о нём и его беременности неосторожно. И тем, кто после этого стал называть его защитной мамочкой тоже. И тем, кто пытался вякать о девке, пытающейся выдать себя за мужика методом кулака, тоже получали. Эксклюзивно для них Аллен не бил кулаком. Нет. Когтями. Пробитые насквозь руки это неприятно — он ещё со времён первой, неудачной встречи с Роад это осознал и теперь вовсю пользовался широтой собственных познаний.

Зато женская половина в те времена истекала слюнями и не затыкалась ни на мгновение. Пока однажды в Орден не заявился Тики и чуть не разрушил шаткое перемирие.

Да, бурная молодость.

— Я знаю, что ты не способен сделать это, Мариан, — категорично заявил Уолкер. — И твой цирк никого не обманет. Давай, признайся, тебя смуща-а-ает беременный я.

— Ещё бы. Я то ждал переродившего друга детства! — патетично взмахнул рукой Кросс.

— Друг детства? А нас так можно назвать? — Аллену ничего не стоило перебить великую речь. Собственно, он только получал удовольствие от своих действий. И он обернулся к Эвану за уточнением. Тот, уже пристроившись на очищенном от грибов и листвы пне, только пожал плечами.

— Ему тогда было… десять? Да, это детская дружба.

— Он на семь лет был моложе меня, если что.

— И меня тоже, если что, — фыркнул Эван. — И не на семь, а на шесть. И ему было двенадцать. А тебе… ты как раз готовился к эпическому пробуждению.

— Вот уж если тут было чьё-то эпическое пробуждение, так это твоё! Удивительно, как я не поседел, пока ты валялся подыхал!

Аллен до сих пор с ужасом вспоминал себя в прошлой жизни, узнавшего впервые, что такое пробуждение генов. Узнавшего на практическом и очень неудачном примере. Ему было семь лет. Мане было семь лет. И гены Маны вдруг решили пробудиться и сделать его Четырнадцатым. И мало того, что тело ребёнка было не способно справиться, так ещё и дар у Четырнадцатого должен был быть препаршивейшим. Вот как раз с тех ещё пор Аллен не шибко любил эрозию и был очень рад, что в этой жизни чистая сила не давала тёмной способности разгуляться.

Но тогда эрозия была у Маны. И она его медленно и уверенно убивала каждую новую минуту. Несмотря на то, что Нои пытались не подпустить Неа близко даже к комнате страдающего брата, он отлично понимал – сами Нои ничего не смогут сделать.

Аллен до сих пор понятия не имел, как они тогда с Маной сумели обменяться сущностями. Или не сущностями, но полномочиями их тёмных сущностей. Может, и впрямь оттого, что были близкими кровными братьями, родившимися с разницей в какие-то минут сорок-пятьдесят?

— Было больно, — развёл руками Эван.

И судя по тому, что Аллен помнил, судя по тому, что пришлось испытать семилетнему Мане, судя по тому, что испытал сам Аллен, - тогда бывший Неа, – когда увидел больного Ману…

Больно — было очень слабым словом.

Как после этого Мана умудрялся так хорошо относиться к Ноям, которые ничего не сделали и чьи гены во всём были виноваты, Аллен не понимал и по сей день. А тогда он ещё и ненавидел их.

И Нои видели, что их ненавидят из-за Маны.

Ну, это было не самой симпатичной схемой построения отношений с роднёй, и на её фоне безумие, в котором Аллен начал нападать, для остальных вполне могло выглядеть естественно.

Аллен с досадой сплюнул. Как раз в сторону оскорблённого Кросса. К счастью, не попал ему на чистый ботинок, а то бы точно этим самым ботинком по лбу бы и получил.

— О чём ты говорил? — а это было похоже на что-то из рубрики «и кстати о Мариане». Совершенно нормальное поведение для Неа в годы его юности.

Будто у него были годы чего-то, кроме юности.