Покрышкин

Последний эшелон вывез летчика к своим, на четвертый день он вернулся в полк. Ничто Покрышкина не брало!

В санчасти у него впервые с начала войны появилось время для раздумий. Это было начало, по определению Александра Ивановича, «познания себя в бою». Покрышкин обладал врожденной склонностью к осмыслению каждого события. Вспоминал добрым словом и умных наставников, в первую очередь — старого мастера из новосибирского ФЗУ.

«— Точность ты выдержал. Но души не видно в лекале.

— Какая же душа может быть в металле?

— Верно. В металле души нет. А вот у тебя душа должна лежать к работе. Надо сделать инструмент так, чтобы была радость тебе и тем, кто будет твоим инструментом пользоваться…»

В сельском магазине Семеновки Александр Иванович покупает общую тетрадь, пишет заголовок «Тактика истребителей в бою». Летчики, пришедшие навестить товарища и заставшие его врасплох, сначала посмеиваются: «Это что? Новый роман «Война и мир»? Боевой летчик, а занялся писаниной». Но Покрышкин быстро ставит шумных друзей на место насущнейшими для них вопросами: «Ты сбил самолет и продолжаешь вести бой. Стоит ли смотреть, куда он падает?.. Лучше летать парой или звеном? Бой требует мысли, ребята».

Уже тогда Покрышкин приходит к выводу о необходимости строить боевой порядок в составе пар и четверок, о рассредоточении пар по фронту и высоте, о вертикальном маневре, о внезапной атаке на большой скорости, которую он назвал «соколиным ударом».

Одной из главнейших причин поражений Покрышкин называет отсутствие радиосвязи. Нельзя считать равными истребители с одинаковыми летно-техническими характеристиками, если у одного — «мессершмитта» — есть качественная радиосвязь, а у другого — с красными звездами на крыльях — ее нет…

Александр Иванович с горечью вспоминал:

«Как нам трудно было в воздухе без радиосвязи! Мы были в положении глухонемых: те объясняются на пальцах и мимикой, а мы эволюциями самолета, незначительным запасом условных сигналов, покачиванием крыльев. Как и глухонемые, мы могли разговаривать сигналами лишь тогда, когда находились близко друг от друга. Это заставляло нас строить плотные боевые порядки в группе, они же были невыгодны из-за плохой маневренности в воздушном бою. А сколько можно было спасти жизней летчиков, если бы при наличии радиостанций своевременно предупредить своего товарища, находящегося в смертельной опасности.

Видя, как к твоему товарищу подкрался «мессершмитт» и сейчас смертельной очередью прошьет его, а ты не в состоянии ему помочь, предупредить, злость поднималась в душе на тех, кто поставил в такое положение нашу истребительную авиацию. Вырывалось проклятие в их адрес, когда провожаемый твоим взглядом охваченный огнем падал твой товарищ, с которым ты говорил перед вылетом.

Сколько же загубленных летчиков на совести тех, кто, создавая самолеты, не подумал оборудовать их хорошими радиостанциями».

…На третий день Покрышкин, опираясь на палку, появился на аэродроме.

— Сашка! Что ты вылез на аэродром с палкой, хромая на своих подломанных «шасси»? — сострил Селиверстов.

— Надоело лежать, хочется летать на боевые задания.

— Ты что, так и полетишь с костылем? Выбрось эти мысли и лечись. Дом твой далеко в Сибири, немцы туда не дойдут. Все равно разобьем мы их.

— Я, Кузьма, воюю не за свой дом, а за Родину. Мой дом — это вся наша страна.

…Молодой летчик из прибывшего в полк пополнения — Степан Супрун сообщает Покрышкину о гибели на Западном фронте своего знаменитого однофамильца. Посмертно С. П. Супруну присвоено звание дважды Героя Советского Союза. Еще один тяжелейший удар!..

Другой новичок Даниил Никитин, заметив, как изменилось лицо старшего лейтенанта, спросил:

— Вы встречались с Супруном, знали его?

— Больше, чем знал!.. Все! Разговор кончаем. На занятия.

В первые дни боев Александр Иванович вспоминал старшего друга — вот бы с кем поговорить и посоветоваться… Теперь известие о гибели аса провело в сознании черту под довоенной порой. Вся ответственность ложилась на плечи летчиков-фронтовиков этой войны.

Читая сейчас книги и рукописи Покрышкина, видно, насколько он скромен, все у него получается как бы само собой… Почему-то именно он знает, где огневые точки, секторы обстрела и уязвимые места всех самолетов противника, на каких высотах пристреляны его зенитки, почему отклоняется после срыва фонаря кабины стрелка компаса. Покрышкин знает метеорологию лучше комдива, устройство МиГа лучше полкового инженера. Подсказывает последнему, где допущена ошибка при ремонте и сборке самолета, на котором сам едва не разбился на взлете. Неутомимому старшему лейтенанту до всего есть дело. Когда Леонид Дьяченко не смог открыть сдвижную часть фонаря, чтобы выброситься с парашютом из подбитого МиГа и только у самой земли смог выровнять самолет, Покрышкин определил еще один конструктивный дефект недоведенного МиГа. Фонари кабин в полку были сняты, что спасло многим летчикам жизнь.