Покрышкин

Мимо аэродрома 55-го полка двигались тракторы с прицепленными к ним комбайнами, пастухи гнали стада коров и овец.

Угрюмо шли новобранцы в красноармейской форме, но без оружия: «Винтовок не выдали. Где-то должны будем получить…»

Попадались позднее, как пишет Покрышкин, и «беженцы-самовольщики на автотранспорте, прихватившие ценное казенное имущество и крупные суммы денег. Патрульный заслон нашего полка задержал на шоссе многих из них. В полку скопилось до трех десятков грузовых машин и автобусов, в основном с одесскими номерами. Государственным органам были переданы сотни тысяч рублей и много ценных вещей».

9 августа полк перелетел в село Тузлы у берега Черного моря. Немцы упорно и методично прижимали советские войска к береговой черте. «Кто-то высказался довольным тоном о возможности купаться в морских волнах и постирать пропитанные потом гимнастерки. Все молчали и никто его не поддержал».

Поздним вечером у моря Александр вспоминал о Степане Супруне. Если гибнут такие…

В тот день, заметив мрачное настроение Покрышкина, Виктор Петрович Иванов предложил ему познакомиться с девушками-связистками, прибывшими в полк.

— Вы что же, товарищ командир, собираетесь женить меня в такое боевое время?

— Можно и женить тебя, железного холостяка. Твоему характеру на пользу будет рядом нежность.

— Не стоит оставлять вдов и сирот. Их и без меня будет много. Сейчас нужна не нежность, а больше злости и ненависти к фашистам.

Вздохнув, Иванов молча шел рядом…

Крайне неприятно удивило летчиков распоряжение свыше о снятии с их самолетов крыльевых крупнокалиберных пулеметов БС (Березина, синхронный, калибр 12,7 мм). Как объясняли фронтовикам, пулеметы пойдут на вооружение новых самолетов…

Перед перебазированием в Тузлы Александр Иванович вновь угодил «под горячую руку» комдиву Осипенко. Аэродром неожиданно атаковала пятерка Ю-88. Единственным, кто успел взлететь для их преследования, был Покрышкин. Однако он вынужден был вернуться, поскольку Чувашкин в спешке допустил оплошность и шасси не убралось. Вину техника летчик взял на себя. Инициатива вновь оказалась наказуема. Осипенко, поостывший было после прежнего разговора, вновь «зарубил» ходатайство Иванова о назначении Покрышкина комэском.

Постоянные полеты на разведку Покрышкину, как он говорил, «опротивели». Но его данные были необходимы, обстановка в те дни изменялась «не только по дням, но и между вылетами». Нет худа без добра, и эти вылеты шлифовали мастерство. Летчик отрабатывал полеты в сплошной облачности, внезапный выход на цель. Разогнавшись с большой высоты, он проносился мимо «мессершмиттов», на бреющем полете уходил от зенитных батарей. Перед этим сбрасывал на цель бомбы «соколиным ударом».

В один из дней середины августа — очередная разведка по установленному в штабе дивизии маршруту и временному графику. Немцы освоились с шаблоном в действиях русских, знали, когда и где ловить разведчиков… Сбив в этом вылете подвернувшийся «Хеншель-126», Покрышкин увидел неожиданную в этом месте длинную сплошную колонну вражеских танков и машин, беспрепятственно двигавшихся к Николаеву, областному центру, где находилась военно-морская база. До города им оставалось полсотни километров. Когда Покрышкин вернулся из разведки, Иванова на месте не оказалось, в штабе дивизии донесение расценили как паническое. Командир полка вернулся и приказал проверить данные, но было уже поздно. По словам Александра Ивановича, «преподнесли город немцам как на блюдечке».

— Что поделаешь! В вышестоящих штабах, к сожалению, много еще «умников» сидит. Из-за них мы много бед терпим… — в сердцах вырвалось у Иванова.

От основных сил Южного фронта была отрезана Отдельная Приморская и часть 9-й армии. Вылет массы советских самолетов с аэродрома Чернобаевка на полевые площадки уже за Днепром запомнился летчикам: «Картина была занятная и страшная, напоминала панический взлет большой стаи птиц…»

С аэродрома Чаплинка в Херсонской области 55-й полк штурмовал наступающего противника восточнее Николаева и Кривого Рога. Александр Иванович был потрясен еще одной апокалиптической картиной сорок первого года. В Северной Таврии, в низовьях Днепра не было мостов через реку. Громадные толпы беженцев, в основном — женщины, старики, дети, — скапливались у паромной переправы в районе Каховки. Воочию видели наши летчики беспощадность немецких летчиков, настоящих нацистов: «Они стремятся сбросить свои бомбы на этих измученных людей, а особенно потопить паром».

Самолетов в полку оставалось совсем немного. Летчики вылетали на прикрытие переправы даже не парой, а поодиночке! Покрышкин пишет: «Вылетаешь иногда и думаешь — это, может быть, твой последний полет, ибо над переправой придется драться одному с группой бомбардировщиков, иногда прикрытых и «мессершмиттами». Но переправа не должна быть разбита даже ценой твоей жизни… Переправу у Каховки мы не дали разбить. Обеспечили переход на другой берег Днепра не только беженцам, но и нашим отступающим частям».