Покуда есть Россия

— Ваше величество, я говорю сейчас вам не столько устами главнокомандующего, а как царствующему брату. Опыт Шипки убеждает: зима не лучший союзник наступающей армии в горных условиях. И фельдмаршал Мольтке, насколько мне известно, тоже убеждён — в зимнюю пору Балканы для крупных воинских соединений непроходимы.

— Ледоход на Дунае создал дополнительные трудности, ваше величество, — вставил Непокойчицкий. — Нарушено снабжение армии.

Александр вспылил:

— Я никогда не верил вашему товариществу, коему вы отдали все поставки. В их жульничестве мы убедились воочию: солдат кормят прескверно, а деньги тают с неимоверной быстротой. Если снабжение армии повлияет на планы наших дальнейших операций, я создам следственную комиссию и отыщу виновных.

Непокойчицкий побледнел, подбородок затрясся.

— Ваше мнение, Дмитрий Алексеевич? — Александр посмотрел на Милютина.

Военный министр поднялся:

— Ваше величество, не возражаю, главнокомандующий прав: трудно перейти Балканы зимой, но считаю необходимым освободившуюся после Плевны армию немедленно бросить в наступление. Тем паче генерал Гурко с гвардией уже на марше к Орхание. Убеждён, бросок через Балканы и дальнейшее продвижение к Адрианополю — единственное решение проблемы. Если позволите, генерал Обручев изложит тактические соображения.

Александр кивнул. Обручев встал:

— Полностью разделяю мнение военного министра, тем не менее вопреки германскому фельдмаршалу Мольтке я предлагаю на ваше усмотрение следующие наброски плана. — Указка в руке Обручева коснулась Софии и заскользила вдоль Балкан. — Необходимо начать прежде всего движение правым флангом — разбить Шакира, рассеять или пленить вновь формирующуюся армию в Софийско-Ихтиманском районе и затем движением на Филиппополь и по южному склону Балкан заставить турок очистить проходы, а в случае упорства атаковать их одновременно с фронта и с флангов.

— Считаю мысли генерала Обручева заслуживающими внимания, — сказал Александр. — Такое наступление даёт возможность включиться в кампанию сербам, а очистив Софийский район и овладев центральными проходами, провести армию к Адрианополю.

— Ваше величество, — снова сказал Обручев, — кроме отряда Гурко, который перейдёт Балканы в районе Араб-Конака и, заняв Софию, двинется южнее Балканского хребта, у Трояна и Шипки перейдут Балканы отряды генералов Карцева и Радецкого. Как и генерал Гурко, общим направлением они будут иметь наступление на Адрианополь и Константинополь.

— Исходя из прошлого урока, вслед за вышеупомянутыми отрядами необходимо двинуть через Балканы общий резерв, — вставил Милютин.

— Николай Николаевич, как вы мыслите наступление на Шипку и Шейново? — спросил главнокомандующий.

— Для этого по армии Сулейман-паши предусмотрены фланговые удары двух колонн. Правую поведёт генерал Скобелев, левую — генерал Святополк-Мирский.

— Вы уверены в успехе? — обратился к Обручеву Непокойчицкий. — Не будем ли мы топтаться на перевалах, как Сулейман-паша?

— У нас, Артур Адамович, двойное превосходство в солдатах и вчетверо больше пушек. Ко всему не забывайте доблесть и мужество русского солдата. Наконец, у нас проводники-болгары и помощь населения.

— Я думаю, военный министр и генерал Обручев достаточно продумали план наступления, — заметил Тотлебен. — У меня лично он не вызывает сомнения.

— Если государь за зимнюю кампанию, то мне приходится согласиться, — подал голос великий князь. — Детали главный штаб уточнит.

Непокойчицкий закивал. Александр поднялся:

— Итак, господа, принимаем.

Широкие проспекты аристократического Санкт-Петербурга, каналы и каменные арки мостов, прямой, украшенный дворцами и особняками, сияющий витринами магазинов и ресторанов шумный Невский, великолепные соборы и Летний сад с мраморными скульптурами, Александровский столп и Зимний…

Но был и рабочий Петербург. Петербург заводов и фабрик, бараков и задворок, трактиров и кабаков, Петербург работного люда.

Декабрьским студёным утром на Патронном заводе в Санкт-Петербурге случился взрыв. Убитых вынесли на снег, раненых увезли в больницу. На Патронном остановили работу. Взрыв потряс рабочую окраину столицы. Хоронить погибших собрался рабочий люд Санкт-Петербурга. Запруженными улицами до самого Смоленского кладбища на руках несли рабочие своих товарищей.

Молчаливо наблюдали процессию наряды полицейских и жандармов. И даже когда у могил ораторы говорили о тяжкой доле работного люда и желаемой свободе, не осмелились разогнать демонстрантов…

Когда об этом стало известно в Главной императорской квартире, Александр II высказал явное неудовольствие действиями департамента полиции и жандармского корпуса.