Покуда я тебя не обрету

Эмма устроила Джеку фотосессию у знакомого фотографа, стоило это удовольствие о-го-го. Эмма без конца таскала Джековы фотографии с собой – в студии она постоянно сталкивалась то с агентами, то с помощниками режиссеров, рыскавшими в поисках подходящих типажей для фильмов; правда, чаще она видела действительно важных людей в дорогих ресторанах в Беверли-Хиллз и Западном Голливуде. Иногда те пытались ее соблазнить.

Один юный господин из Си-эй-эй[14] страсть как хотел ее трахнуть. Разумеется, в Си-эй-эй ни один агент не стал бы представлять Джека Бернса и ему подобных (мол, «они никто, и звать их никак»), но этот клялся Эмме, что заключит для Джека хороший контракт, если тот найдет работу, – только бы Эмма ему дала. Джек, правда, не очень понимал, как это он найдет работу без агента.

Эмма решила извлечь выгоду из этого знакомства и однажды вечером затащила его в «Американ Пасифик». Звали похотливца Лоуренс.

– Запомни, только Лоуренс, ни в коем случае не называй меня Ларри, – сказал он Джеку, внушительно подняв бровь.

Из той встречи ничего особенного не вышло, но Лоуренс от имени Джека позвонил паре других агентов – разумеется, не из Си-эй-эй, а из того, что Лоуренс называл «списком Б» (хотя, скорее всего, имел в виду «список В» или даже «Г»).

В результате Джек поговорил с человеком, чью фамилию прочно запомнил как Ротвейлер (порода собак), хотя того звали иначе. Ротвейлер сказал, что все Джековы роли в колледже и рекомендательное письмо гроша ломаного не стоят.

– То же самое касается ролей в летних театрах – за исключением Бруно Литкинса.

У Бруно были связи в Голливуде, к нему обращались за консультациями, подбирая людей на роли трансвеститов.

– Или трансвестистов, в общем, не важно, как это говно на самом деле называется, ты меня понял, – сказал Ротвейлер.

Дверь в большой мир приоткрылась – благодаря тому, что Джек очень понравился Бруно и тот поставил его играть свою гейскую Эсмеральду.

– Впрочем, я бы не сказал, что рынок подобных ролей такой уж шикарный, – добавил Ротвейлер.

Ну, Джек и не хотел играть исключительно трансвеститов, равно как и трансвестистов.

Другой агент из «списка Б» (а может, «В» или «Г») свозил Джека на пробы куда-то в Ван-Нейс[15], в особнячок, переделанный под съемочный павильон. Гримерша сказала Джеку, что фильм называется «Шлюха-вампир Муффи – 3», тот сначала решил, что это шутка, но затем к нему подошла другая женщина, Милли, продюсер, блондинка с огромной копной волос (не прическа, а байкерский шлем), шикарно одетая, словно только что с заседания совета директоров какого-нибудь банка (серый брючный костюм в тонкую полоску и при этом старомодное жемчужное ожерелье из тех, что носят члены дамских клубов по бриджу). Первым делом она потребовала показать ей пенис:

– Как говорится, коротких болтов не предлагать!

Джек ответил, что, видимо, вышло недоразумение, и собрался уходить.

– Ну и что с того, болт все равно можешь показать, – сказала Милли, – как говорится, бесплатная возможность проверить, в какую… хмм… весовую категорию ты попадаешь.

Обмен репликами привлек внимание бодибилдера с хвостом и грудастой девицы с вампирским выражением лица. Эти двое сидели на диванчике и смотрели фильм на видео – кадры их же самих, наверное из ленты «Шлюха-вампир Муффи – 2», длинный и скучный минет; периодически, кроме члена, на экране возникали и вампирские клыки. Хочется верить, что когда она переходит к делу и начинает сосать уже кровь, то хотя бы кусает бодибилдера в горло, а не куда-нибудь еще, подумал Джек и отметил, что у живой Муффи вампирских клыков нет, она мирно жует жвачку.

Бодибилдер нажал на паузу, и все трое – он, Муффи и Милли – уставились на член Джека. Джек не собирался делать карьеру в порнофильмах, но мужчинам вообще интересно, как их пенисы выглядят в сравнении с аппаратурой коллег, а тут целая экспертная комиссия.

– А чего, отличный болт, парень, – сказал бодибилдер.

– Не вешай ему на болт лапшу, Хэнк, – сказала Милли.

– Вот именно, Хэнк, – сказала Муффи.

Хэнк вернулся к экрану и включил минет.

– Чего вы, отличный болт, на мой взгляд, – сказал он.

– Очень симпатичный, верно, – сказала Муффи, – впрочем, в порно акцент скорее на другом.

– Не скорее, а совсем, – отрезала Милли.

Ей было на вид за пятьдесят, может, все шестьдесят. Один из операторов сказал Джеку, что Милли сама бывшая порнозвезда, но, наверное, решил Джек, тот шутит – если отвлечься от обильной шевелюры, Милли была вылитая мама Ноя Розена.

– Он у тебя очень симпатичный, а размер не имеет никакого значения, – шепнула Муффи на ухо Джеку и вернулась на диван к Хэнку.

– Короче, с таким болтом в порно делать нечего. Поскольку размер, естественно, имеет значение, причем решающее. А симпатичный он у парня или нет – никого не интересует.

– Спасибо, – сказал Джек и застегнул ширинку.

Хэнк, чье орудие то и дело мелькало на экране, проводил Джека до машины; член у него был совершенно несимпатичный, зато гигантский.

– Ты не печалься, главное – здоровое питание. Тебе подойдет такая диета – мало жиров, мало солей, мало углеводов, – посоветовал он Джеку.