Покуда я тебя не обрету

Наверное, это Эмма первой назвала ее «мисс Багамские острова». Иначе зачем бы ей здесь находиться? По-видимому, как раз Эммины рассказы о чудовищных дисфункциях, с которыми тем не менее можно научиться жить, примирили мисс Вонг с ее судьбой (на которую она, конечно, была вечно обижена). Подумайте, каково это – родиться в центре урагана и оказаться замурованной в школе для девочек! Как тут не обидеться и не расстроиться.

Весь преподавательский состав в сборе, подумал Джек. Интересно, это всегда так на поминках старинной подруги? Помнится, когда умерла миссис Уикстид, аншлага не было, ну да она была очень пожилая дама. Кроме мисс Вонг, в первом ряду сидели и другие учителя – мистер Малькольм, рядом с ним в центральном проходе его слепая жена, он держал руку на подлокотнике ее инвалидного кресла (что, если слова Джека побудят ее разогнаться и врезаться в алтарь, или в его мать, или в миссис Оустлер – те тоже сидели в первом ряду, через проход от мистера Малькольма).

Мисс Вурц сидела на боковой скамье, в некотором отдалении от кафедры, и оценивала выступление Джека со своей любимой перспективы, то есть с точки зрения единственного зрителя.

В часовне оставались свободные места, на боковых скамьях зияли пустоты, да и за последним рядом могли бы стоя поместиться еще много людей, а так там только метался из угла в угол мистер Рэмзи, словно бы так скорбел по Эмме, что не мог усидеть на месте.

Кажется, Эмма была в школе куда популярнее, чем думал Джек. На третьем ряду сидела Венди Холтон Каменные Кулаки, ныне худая женщина с утомленным выражением лица и тронутыми сединой светлыми волосами; она недавно развелась с мужем-отоларингологом, которого обвинили в том, что он отец ребенка своей медсестры, а он в ответ объявил себя геем. Венди успела поговорить с Джеком до начала службы, сказала, что была бы рада пригласить его куда-нибудь на чашку кофе «и чего-нибудь еще», если у него, конечно, есть время.

За спиной мисс Вонг находился самый настоящий ураган, которому под силу поглотить все Багамские острова и остаться голодным, – Шарлотта Барфорд Железные Груди, весом за девяносто кило, канадский издатель романов Эммы. Шарлотта предложила Джеку помощь в редактуре (ей просто хотелось прочесть, что он там пишет, говорят, это то ли роман, то ли мемуары под названием «Пенис в школе для девочек», – наверное, сама Шарлотта и распустила эти слухи). Она посочувствовала Джеку – какая это, наверное, «тощища», тратить драгоценное время на переделку «Глотателя», вместо того чтобы писать свое!

– Верно, верно, – сказал он голосом Длинного Хэнка.

В обществе взрослых женщин, среди которых он когда-то рос, Джек снова почувствовал себя маленьким и беззащитным.

Пришли и сестры Гамильтон, но сели, разумеется, в разных местах. Пенни, которой Джек некогда кончил промеж глаз, глядела на него с этакой невинной страстью, какую видишь на лицах матерей успешных спортсменов, – ни намека на память о Джековой сперме, ни о месте, куда та попала. Она привела с собой двух своих детей, девочек, чудовищно хорошо одетых и чудовищно послушных; муж, сказала Пенни, уехал на выходные на «мальчишник». Наверное, в гольф играть, подумал Джек, спрашивать не стал.

Бонни, сестра Пенни, вошла в церковь незаметно, – во всяком случае, Джек не видел, как она, хромая, направляется к скамье. Впрочем, хромает ли она до сих пор? Видимо, да – она села на самую последнюю скамью, за которой все бегал из угла в угол мистер Рэмзи; наверное, ей так и не поставили на место неправильно сросшиеся кости таза и ее правая нога обречена всю жизнь волочиться вслед за ней.

Когда Джек ходил в четвертый класс, Бонни училась в двенадцатом; но сегодня разница в восемь лет не имела никакого значения. Она не вышла замуж, сказала Джеку мать, зато стала самым популярным в Торонто агентом по продаже недвижимости (это ему сообщила миссис Оустлер).

– Она так ужасно хромает! – сказала Лесли. – Полагаю, показ потенциальным покупателям недвижимости занимает в ее исполнении немало времени, особенно если в продающемся доме много лестниц.

Бонни, видимо, до сих пор считала себя суфлером – ее губы начали двигаться прежде, чем Джек открыл рот, словно бы она знала, что он скажет об Эмме, как будто он заранее написал свою речь, а Бонни ее прочла и теперь подсказывает. Ей было сорок, но тяга к ней, которую Джек испытал в девять лет, как оказалось, никуда не пропала. В этом было что-то фатальное; он пытался сказать это Эмме, но не сумел, лишь миссис Макквот знала, что для него Бонни – из тех женщин постарше, которые не могут отвести от него глаз.

На какой-то миг Джек подумал, что в часовне собрались разом все женщины постарше из его детства.

Вот Конни Тернбулл, она подбежала к Джеку, Алисе и миссис Оустлер сразу, как припарковала свою машину (с большой собакой внутри). Она, видимо, заранее отрепетировала свою старинную реплику из «Джейн Эйр» (мисс Вурц в соавторстве с Шарлоттой Бронте).