Покуда я тебя не обрету

В такую вот бессонную ночь Лесли и вползла к Джеку в кровать и так внезапно, но нежно взяла его за пенис (он сразу понял, никакого интима не ожидается), что сначала он решил, будто явился призрак Эммы. А что, ведь спит-то он в Эмминой кровати.

– Мне надо поговорить с тобой, Джек, – сказала она. – Мне плевать, пусть твоя мама думает, что мы трахаемся. Мне надо кое-что тебе сказать.

– Валяй, – сказал Джек.

Лесли уже рассказала ему, что львиную долю расходов на обучение в Святой Хильде покрыл папа; миссис Уикстид, напротив, помогала лишь «время от времени» (Алиса же уверяла Джека, что все было наоборот). А еще он думал, что одежду для Реддинга и Эксетера купила Лесли, – верно, по магазинам ходила она, но деньги дал Уильям. Разумеется, то же самое касалось платы за обучение в Реддинге и Эксетере.

– Он платил и за колледж, за все эти годы в Дареме? – спросил он Лесли.

– Даже первые пару лет в Лос-Анджелесе, – сказала Лесли. – Уильям перестал посылать деньги, лишь когда ты стал по-настоящему знаменит, Джеки.

– А «Дочурка Алиса», я имею в виду салон?

– Этот блядский салон твоей мамаше купил Уильям.

Портрет папы оказался совсем не таким, как думалось Джеку. Последний образ папы, живший у него в памяти, – тапер на круизном лайнере, направляющийся в Австралию за татуировкой от Синди Рэй! Впрочем, это тоже ложь – Лесли не могла припомнить, чтобы Уильям хоть раз в жизни был в Австралии. Она еще больше удивила Джека, сообщив ему, что, когда они с мамой отплыли из Роттердама обратно в Канаду, папа был в Голландии.

– Я уверена, он стоял на пирсе и провожал вас, – сказала она.

И вот теперь Лесли забралась к нему в кровать и взяла за пенис, чтобы сообщить еще что-то важное; он был весь внимание и в то же время наполовину спал, как в добрые старые времена.

– Я про ее татуировку, про «Покуда я тебя не обрету», – шепнула ему на ухо Лесли. – Может быть, тут вовсе не Уильям.

– Что? – переспросил Джек.

– Подумай сам. Ведь Уильям, вообще говоря, никуда не пропадал, она всегда знала, где он.

– А где он сейчас?

– Понятия не имею. И Алиса тоже.

– Эй, кончайте там шептаться! – крикнула из спальни миссис Оустлер Алиса, так громко, что казалось, она лежит с ними в одной постели. – Лучше уж говорить вслух, чем шептаться!

Джек шепнул на ухо Лесли:

– Но кто тогда стоит за «ты» в татуировке, если не Уильям?

– Ну, любовь ее жизни, например. Человек, который вылечит ее сердце, разбитое твоим отцом. Ясно, такого человека она так и не обрела. Я не могла ее излечить! – решительно сказала миссис Оустлер, и тут Алиса снова заорала:

– А чем говорить, лучше уж трахаться!

– То есть это такое обобщенно-личное «ты»?

– Я только хочу сказать – за этим «ты» точно не стою я, и, может быть, Уильям тоже за ним не стоит.

– Я хочу домой! – закричала Алиса.

– Ради всего святого, Алиса, ты дома! – крикнула в ответ миссис Оустлер.

Джек лежал рядом с Лесли и размышлял лишь о слове «тебя» во фразе «Покуда я тебя не обрету». В самом деле, разве не глупо думать, будто в мире нашелся бы кто-то, способный излечить сердце его матери, – разве могла она найти человека, мужчину ли, женщину ли, у которого имелся бы хоть один шанс на миллион излечить ее сердце!

– Мисс Вурц! – шепнула Лесли так неожиданно, что у Джека встал. – Вот, он писал мисс Вурц! Каролина вела с твоим папой нечто вроде переписки.

– Вурц? – ошарашенно переспросил Джек.

– Она сама мне сказала, – шепнула в ответ Лесли. – Думаю, твоя мама даже не подозревает об этом.

Неожиданно что-то заслонило свет из ванной, словно из воздуха материализовался Серый Призрак, или миссис Машаду, или ее призрак. Оказалось, это мама, впрочем голая она выглядела не хуже других призраков, обитающих на границе между миром живых и мертвых.

– Я хочу домой, – прошептала Алиса. – Вы тут шепчетесь как заведенные, ну ладно, я тоже буду шептаться.

После чего запрыгнула к ним в кровать.

Ее левая грудь показалась Джеку искалеченной – странно, ведь шрам-то был на правой. Татуировка с разбитым сердцем выглядела как синяк, а «тебя» смотрелось столь же бессмысленно, как если бы красовалось на бирке, привешенной к большому пальцу ноги покойника в морге.

Миссис Оустлер и Джек обняли Алису, каждый со своей стороны.

– Пожалуйста, отвезите меня домой, – прошептала она снова.

– Алиса, ты и так дома, – сказала ей Лесли и поцеловала в шею, в плечи, в губы. – Или ты про Эдинбург?

– Да нет же, домой! – яростно настаивала Алиса. – Джек, ты ведь знаешь, о чем я.

– О чем, мам? – спросил Джек.

Он прекрасно знал о чем, он просто хотел проверить, хватит ли у нее сил произнести нужные слова.

– Я об иголках, мой милый, – сказала Алиса. – Я хочу домой, к своим иголкам.

Быть дома – это, оказывается, для Алисы означало «спать на иголках». Впрочем, что же тут удивительного.

Глава 26. Маловер