Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

Отметим, что именно в июне абвер обеспокоился потерей второго самолета и начал проводить проверочные мероприятия. Фон Шеллер, безусловно, дал приемлемый ответ на контрольный вопрос, однако нет никакой уверенности в том, что немцы полностью убедились в благополучии группы. Ведь от переброски почти бесполезных на фронте, но способных сильно дезорганизовать советский тыл калмыцких эскадронов они, несмотря на внешнее доверие к «Квасту», все же воздержались. Это может означать только то, что примерно с июня немцы разгадали суть радиоигры и не втянулись в ловушку далее. По мнению автора, одновременно они убедились в отсутствии необходимости для советской стороны перебрасывать крупные силы войск по охране тыла даже при заметной угрозе широкомасштабной заброски агентурно-боевых групп. Однако некоторые оппоненты не согласны с этим. По их мнению, в Берлине понимали, что советская контрразведка не забыла о намерении противника забросить в глубокий тыл многочисленные подразделения, а потому могла воспринять версию о сотнях готовых к вылету диверсантов как реальный план. Как раз в это время вылет Таврина переносится на более поздние сроки. Кроме того, в «Цеппелине» решают отказаться от его одиночной выброски и впопыхах готовят Шилову на роль радистки. Именно в этом якобы и содержится ответ на вопрос о цели ее включения в агентурно-боевую группу. В СД прекрасно знали о приверженности советской контрразведки к проведению радиоигр и ожидали ее выход в контролируемый эфир. Это означало бы, что противник проглотил наживку и ввязался в игру, то есть давало бы некоторую уверенность в возможном успехе замысла.

Частично приверженцы данной теории не согласны также с заключением автора о принципиальной невозможности переброски агентурных групп в места, сообщенные Тавриным, и в указанном им количестве, поскольку описанная операция в Калмыкии ничем особым от них не отличалась. Однако это — глубокое заблуждение. Между положением на фронтах в мае и августе 1944 года была принципиальная разница. За этот период советские войска успели освободить всю Белоруссию, начать освобождение Польши, Литвы и Латвии, выйти на границу Германии, они прорвали линию фронта в Карелии, освободили все западные области Украины и вышли на Сандомирский плацдарм, вывели из войны Румынию. Аэродромы, с которых люфтваффе могло осуществлять специальные операции в интересах разведки, были отодвинуты на запад на расстояние до 600 километров, что сразу же существенно увеличило дальность и время рейса и ввело в действие ранее перечисленные лимитирующие факторы. Кроме того, резко возросшая активность люфтваффе на Западном фронте столь же резко сократила степень их обеспечения дефицитным авиабензином, что являлось добавочным и очень существенным фактором, ограничивающим подобные предприятия.

Да и, вообще говоря, даже с переброской калмыцких эскадронов все было совершенно не так однозначно. Автор этого плана зондерфюрер Вербе при отступлении вермахта из района Элисты успел заложить там склады продовольствия и фуража и оборудовать ряд тайников для оружия, а также оставил проверенную агентуру. В начале 1944 года он предложил начальнику абвера адмиралу Канарису «перебросить в район Яшкуля[208] сначала несколько групп, хорошо подготовленных для партизанских действий, а потом и весь мой корпус (калмыцкий. — И. Л.), усилив его танками. Исходя из того, что военные силы красных заняты на фронтах, мы проведем несколько рейдов, уничтожим в приволжских районах партийное и административное руководство и будем постепенно расширять радиус действия до тех пор, пока другие десантные войска соединятся с нами для победного похода с востока на запад, навстречу основным силам вермахта»[209]. Тем не менее, даже в условиях предварительной подготовки района высадки немцы не спешили вслед за первым эшелоном десанта (фактически разведгруппой) высаживать остальные четыре. Причина этого заключалась не только в возможном недоверии к сообщениям от имени фон Шеллера, но и в объективных трудностях лета 1944 года. Следовательно, нет оснований полагать, что попытка осуществления данной операции хоть в какой-то степени может служить свидетельством возможности и готовности немцев реализовать замыслы, озвученные Тавриным на допросах в НКГБ.