Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

Нетрудно посчитать, что названное Тавриным суточное количество продуктов имело суммарную энергетическую ценность не более 700 килокалорий, то есть ниже предела не только поддержания боеспособности, но и выживаемости. Для сравнения: в ноябре 1941 года в блокадном Ленинграде калорийность рабочего пайка составляла 1087 килокалорий, при этом уже с 25 декабря рабочие и ИТР получали по 350 граммов хлеба[95]. Зимой в окопах бойцы Ленинградского фронта получали по 500 граммов хлеба в день, при этом 15 % из них страдали от истощения[96]. Совершенно очевидно, что о 200-граммовом пайке в условиях спокойной обороны на Калининском фронте не могло быть и речи. Бойцы на передовой просто поголовно умерли бы в таких условиях. Приведенные Тавриным нормы более чем в 2,5 раза отставали от норм питания заключенных в лагерях, по поводу которых руководство НКВД било тревогу. Например, докладная записка на имя наркома НКВД СССР Л. П. Берии, составленная В. В. Чернышовым и И. А. Петровым, гласила:

«Хлеб — 600 гр.

Крупа и макароны — 80 гр.

Мясо, рыба — 80 гр.

Жиры и растительное масло — 13 гр.

Сахар — 10 гр.

Картофель, овощи — 500 гр.

Норма питания дает всего 1839 калорий и, по данным Центрального института питания Наркомздрава СССР, не обеспечивает работоспособность военнопленных и неизбежно приводит к истощению и заболеваниям»[97].

Действительная норма снабжения красноармейцев и начальствующего состава боевых частей Красной Армии в период с апреля по сентябрь в соответствии с приказом НКО СССР от 22 сентября 1941 года № 312 составляла 800 граммов хлеба, 20 граммов муки, 140 граммов крупы, 30 граммов макарон или вермишели, 150 граммов мяса, 100 граммов рыбы, 30 граммов комбижира и сала, 20 граммов растительного масла, 35 граммов сахара, 500 граммов картофеля, 170 граммов капусты, морковь, свеклу, лук, коренья, огурцы, соевую дезодорированную муку, 1 грамм чая плюс специи для приготовления пищи[98]. Безусловно, не везде и не всегда обеспечивалось выполнение этих норм, но в обычных условиях отклонения были незначительными. А за приведенные Тавриным показатели все руководство тыла фронта немедленно пошло бы под суд. Кстати, год спустя, причем при куда менее серьезных нарушениях, именно это и произошло. Приказ НКО от 31 мая 1943 года № 0374 «О результатах проверки положения дел с питанием красноармейцев на Калининском фронте», в котором зафиксированы случаи выдачи бойцам отнюдь не по 200, а по 500 граммов хлеба, был весьма жестким. В соответствии с ним начальник тыла КФ генерал-майор П. Ф. Смокачев снимался с должности и предавался суду военного трибунала, снимались с должности начальники тыла 39-й и 43-й армий, ряд военачальников получили взыскания. В личных беседах автора с ветеранами 1196-го сп и 359-й сд выяснилось, что, во всяком случае, в мае 1942 года войска получали хорошее, полноценное питание без перебоев. Непонятно, почему немецкие разведчики приняли на веру сообщенные Тавриным данные и некритически включили их в разведсводку без каких-либо комментариев. Трудно также понять, почему перебежчик без видимого смысла решил дезинформировать немцев относительно морального состояния и боеспособности советских солдат, разве что в подтверждение собственного заявления о плохом питании как одной из причин своего предательства.

В общем, судя по всем представленным материалам, в большинстве вопросов Таврин или обманывал немцев, или добросовестно заблуждался. Второе, на взгляд автора, крайне маловероятно, поскольку, как минимум, в вопросе якобы подготавливавшегося наступления и концентрации танков в полосе дивизии он излагал ложь. Все не соответствовавшие действительности утверждения перебежчика явно были направлены на создание у немцев впечатления сосредоточения ударных сил Красной Армии против Ржевско-вяземского выступа и скором переходе их в наступление. Возможным объяснением такой линии поведения является следование легенде, специально (и довольно неуклюже) составленной советской разведкой ради того, чтобы заставить противника усилить концентрацию своих сил на центральном участке фронта. Не исключено, что она была составной частью отчаянной попытки оттянуть часть сил вермахта из окружения Барвенковского котла и максимально облегчить положение Юго-Западного фронта.