Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

Со слов КРАУС, мне также известно, что для руководства всеми перечисленными группами после их приземления в районе Волги и Камы туда должен быть переброшен через линию фронта бывший полковник Красной Армии ЛЕМАН. ЛЕМАНА я знаю лично, он немец Поволжья, во время войны перешел на сторону немецких войск; в Зандбергском лагере он возглавлял «особую команду» германских разведчиков, о которой я показал выше.

Вопрос: — Какие известные вам группы германских разведчиков подготавливаются для переброски в советский тыл?

Ответ: — Я назвал все известные мне группы. По ряду фактов я могу сделать вывод, что немцы готовят много таких групп, для переброски через линию фронта.

Вопрос: — О каких фактах вы говорите?

Ответ: — За последнее время в Риге в портняжные мастерские «СД» доставлено большое количество материала для пошивки красноармейского обмундирования и погон. Судя по количеству этого материала, можно на глаз определить, что он предназначен для пошивки многих сотен комплектов обмундирования военнослужащих Красной Армии. Кроме того, со слов б. командира Красной Армии, ныне офицера «СС» ЯКУШЕВА, занимающегося в рижской команде «Цеппелин» изготовлением фиктивных советских документов, мне известно, что такие документы изготовляются в последнее время в очень большом количестве».

Комментарии относительно соблюдения режима секретности явно излишни. Не менее интересная картина вырисовывается из показаний третьеразрядного сотрудника «Цеппелина» А. Джона. В своих свидетельских показаниях по делу Таврина он заявлял: «В кругах «Цеппелина» о Таврине говорили довольно много. Его считали «крупным номером», который должен обеспечить «Цеппелину» почести, отличия и большие полномочия в разведывательной деятельности»[127]. Главная команда «Руссланд Норд» предстает перед нами в образе не разведоргана, а некоего клуба по интересам, где все имеющие и не имеющие отношения к операциям широко обсуждают их вплоть до адресов конспиративных квартир, установочных данных на агентуру и перспективных стратегических направлений деятельности — что ни в коей мере не соответствовало действительности. Если, конечно, разглашавшаяся на «комрадабендах» (правильно — «камерафтшафтабенд») информация не готовилась специально для продвижения через агента, которому СД не доверяла ни в коей мере и запланировала «втемную» использовать в оперативной игре.

В этой связи любопытно обратиться к мемуарам бывшего агента того же разведоргана «Цеппелин» Павла Павловича Соколова (кличка «Ястребов»), который достаточно подробно и откровенно описал атмосферу в нем. Он ни единым словом не упоминает о таких дружеских посиделках, на которых официальные сотрудники и агенты обменивались бы впечатлениями по вопросам, представляющим оперативное значение и оттого секретным. Да и о встречах с Тавриным или Шило он не упоминает, хотя теоретически таковые не могли бы не происходить. Соколову при написании мемуаров скрывать было уже нечего, поскольку он полностью отбыл предписанный ему срок наказания, и это еще более снижает доверие к показаниям Таврина о путях получения им информации касательно германской агентуры.

Здесь следует отдельно остановиться на странной личности упомянутого Ильи Дмитриевича Якушева (он же Пальбицын, Палбицын или Полбицын). По присутствующему в материалах дела рассказу о нем подследственного, этот бывший офицер Военно-морского флота СССР был переведен на сушу, вступил в антисоветскую подпольную организацию и осенью 1943 года на Западном фронте привлек к себе внимание Особого отдела (естественно, имелся в виду отдел «СМЕРШ»). Контрразведчики якобы провели с ним соответствующую профилактическую беседу. Уже только это выглядит как абсолютный вымысел. В военное время одного подозрения в принадлежности офицера, да и любого гражданина СССР, к подпольной структуре было достаточно для отстранения от должности и ареста. Тем не менее, по тем же материалам, Якушев продолжал служить на прежнем посту и совместно с командиром своего полка, также членом упомянутой организации, официально расстрелял заподозренного им в сотрудничестве с контрразведкой офицера якобы за невыполнение приказа. Вероятно, излишне упоминать, что никакого смысла избавляться от агента, явно сообщившего своему руководителю о замеченных тревожных сигналах, не было. Кроме того, таким методом усыпить подозрения контрразведчиков в реальности вряд ли бы удалось — это мягко говоря. Однако, в соответствии с рассказом Таврина, все произошло именно так, причем Особый отдел («СМЕРШ»), судя по всему, потерял к Якушеву всякий интерес (!), удовлетворившись тем, что тот был арестован и приговорен к расстрелу, замененному на 15 лет тюремного заключения с направлением на фронт в штрафную часть. Там Якушев воевал до 1944 года, после чего перебежал к противнику и отчего-то сразу был принят им на службу в СД.