Покушение на убийство

Майкл бросил взгляд на верхнюю площадку главной лестницы в здании — Дэниел любил ждать его там.

Майкл оставался наверху, пока Дэниел провожал Кэмпбелла. Только после того, как клиент ушел, барристер спустился.

Это была отработанная процедура. Майкл не любил ту часть их работы, что касалась общения, ему всегда недоставало терпения выполнять «социальную работу», он тяготился рукопожатиями. Не то чтобы это имело значение работая с Дэниелом, он знал, что всегда может положиться на своего сострадательного коллегу.

— В наши дни на то, чтобы выглядеть порядочным, нужен целый час, а?

Дэниел посмотрел на часы, старательно разыгрывая раздражение, но актер из него был никудышный.

Возможно, Дэниел и шутил, но слово подобрал очень верно. Все в Майкле кричало о порядочности. Его безупречный черный костюм в тонкую полоску и накрахмаленная белая рубашка выгодно дополняли его высокий рост и атлетическое телосложение. Он был живым воплощением киношного адвоката, что было весьма иронично. Не только потому, что мало кто из барристеров был похож на лощеных актеров, игравших их, но потому, что мало кто из них происходил из столь неблагополучной среды, как этот мальчик из плохого района Белфаста.

— Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты не хочешь разговаривать с Нэйтаном, — продолжил Дэниел. — Он, кстати, сказал «спасибо».

— Еще бы не сказал! — рассмеялся Майкл. — Пойдем-ка отсюда.

Первый этаж суда был выше уровня улицы — странность, вызванная тем, что здание разрослось за столетие. Поэтому перед тем, как выйти из здания, Майклу и Дэниелу нужно было в последний раз спуститься по ступенькам.

Наверху лестницы, застряв в стене намного выше человеческого роста, торчал осколок, как мрачное напоминание о бомбе ИРА[10], взорвавшейся на этой улице в 1973 году. Дэниел наблюдал за Майклом, как всегда обратившим внимание на осколок. Майкл вырос в религиозно-фанатичном районе Ольстера[11], где теракты были печально-обыденным делом. Он уже давно распрощался с тем прошлым, но никогда, Дэниел знал, не забывал о нем. Теперь каждый раз, ступая на эту лестницу, Майкл устремлял взгляд на этот осколок. И каждый раз вспоминал о том, чего добился и что оставил позади. Такое напоминание, казалось, всегда вызывало смешанные чувства.

Выходя из здания, они не сказали ни слова. Миновали вездесущих папарацци, свернули налево и немного прошли до Ладгейт-Хилл.

Это было одно из самых знаковых мест Лондона. Пройдя Олд-Бейли, дорогу, которая дала название суду, они вышли к собору Святого Павла, главной достопримечательности старого Лондона. Справа находились площадь Ладгейт и Флит-стрит — родина британской печатной прессы. Журналисты переехали несколько десятилетий назад. Адвокаты, которые обосновались здесь даже раньше, остались.

Воротник рубашки Дэниела был расстегнут. Майкл в зале суда, следуя традиции, носил особую рубашку, сейчас же он был вовсе без воротника. Оба несли свои пиджаки, перекинув их через плечо. Было облегчением снять официальное облачение. Особенно, думал Дэниел, для Майкла. Одеяние восемнадцатого века, которое до сих пор носили адвокаты, занимающиеся уголовными преступлениями, делало свое дело, выделяло их, ставило свидетелей в невыгодное положение. Но все это не делало одежду удобнее, особенно в залах суда, построенных до изобретения кондиционеров. Несомненно, возможность наслаждаться редким октябрьским солнцем в легкой одежде давала долгожданную передышку.

Они шли по Ладгейт-Хилл на запад. Оба молчали, как могут молчать лишь очень близкие друзья. Они долго пробирались через толпу. На этих тротуарах всегда было людно, оживленно. Как любому, знакомому с толчеей города, Майклу и Дэниелу было не в диковинку пробираться сквозь толпу.

— Твой последний вопрос был просто класс.

Лицо Дэниела расплылось в улыбке, когда он наконец заговорил. Они были уже на середине Флит-стрит.

— Что там за древнее правило, по которому можно задавать только один вопрос зараз, Майк? Бог знает, как Кеннеди позволил тебе такое.

— Не понимаю, чему ты удивляешься. — Майкл улыбался так же широко. — Бывало, я задавал вопросы и хуже и не попадал в неприятности.

— Вранье! Я бы об этом слышал. Особенно с твоим-то длинным языком! Сегодня вечером ты будешь звонить всем своим знакомым, чтобы похвастаться!

— Ты единственный, кто все еще позволяет мне хвастаться, Дэнни. Остальные просто вешают трубку!

— Значит, ты звонишь не тем людям. Я уверен, мой отец захочет услышать об этом все.

Дэниел не собирался затыкать Майкла, но каким-то образом ему это удалось.

Отцом Дэниела был Хью Лоренс, королевский адвокат, один из самых именитых барристеров. Хью был разочарован, что его сын стал простым солиситором, а не пошел по отцовским стопам. И Майкл стал для старика утешением. Хью Лоренс направил внимание, предназначавшееся сыну, на карьеру друга своего сына. Дэниел смирился с этим. Однако они никогда об этом не говорили.