Пол и костюм. Эволюция современной одежды

Мы существенно переосмыслили одежду, стали видеть в ней личную, а не социальную сферу, и отчасти это произошло из моды на протест против моды. Внешнее давление и требование общей похожести в наши дни воспринимается как посягательство на личную свободу. Отсюда уважительное отношение к любому личному выбору в тех общественных условиях, где прежде выбор был жестко ограничен. В ресторанах больше нет дресс-кода; на официальных мероприятиях, ранее требовавших костюма с галстуком, все больше участников, одетых неформально. Женщинам уже не обязательно идти в оперу в вечернем платье, а в церковь — в шляпе. Принятые ныне взгляды препятствуют идее гармоничной общественной картины, предполагая взамен, что каждый из нас должен создать уникальный удачный образ своей индивидуальности, не заботясь о том, что делают остальные.

Тем не менее схожесть продолжает быть отчаянно необходимой для нашего социального комфорта, особенно для поддержания равновесия во фрагментированном обществе. Когда мы собираемся в ресторан или в оперу, многоликий модный бизнес услужливо вываливает перед нами уйму разнообразных вариантов, и мы вынуждены сами прокладывать себе курс. Груз личной ответственности, таким образом, непомерно возрастает. Нам больше не предписаны конкретные способы соответствия ситуации — мы должны придумать собственную версию того, чтó эта ситуация требует от нас лично, версию, которую затем все могут увидеть и обсудить. По сути, мы вынуждены раскрывать себя, как это делает любой современный художник, который создает работы по велению сердца, а не по заказу короля, или церкви, или их эквивалентов.

Груз ответственности возрос, потому что мы по-прежнему не хотим выглядеть глупо. Мы знаем, что наш выбор — это история в картинках, личная иллюстрация глубинного смысла нашего отношения к миру, а это означает приверженность к той, а не иной группе. Выбранный нами вариант моды служит средой, условной формой, в которой отливаются наши мысли, но в то же время и ширмой — роль, которую раньше выполняло общественное мнение и которую, как принято считать, выполняет подлинная одежда кланов и племен. Следование конкретной моде, особенно — странной, само по себе может создать серьезную силу. Яркий пример тому — военная форма, которая прячет страх одного человека под маску всеобщей храбрости. Примером может служить и чернокожая городская молодежь, чья общая манера одеваться броско и вызывающе приносит ей успех и удовольствие в мире недовольных.

Разновидностей моды и фасонов так много, что нас выдает не только наш маленький выбор, но и выбор более общий, те широкие мазки, которыми мы описываем себя, намекая тем самым, намеренно или даже неосознанно, к каким частям общества мы хотели бы принадлежать. То, что мы выбираем, лишь подчеркивает то, что мы отвергаем, выводит на свет наши безнадежные желания, наш высокий или низкий уровень самопознания. Как всегда в искусстве, абсолютный контроль над всем процессом невозможен, да и не нужен, поскольку формы современной моды, как и современного искусства, специально предназначены для того, чтобы высвободить бессознательное.

Сильная реакция на такое состояние дел изначально сопровождает моду, служа ей постоянным противовесом. Возмущение тем, что моде не удалось породить мир, равенство, стабильность и красоту, что она визуально беспокоит, изумляет, шокирует, подхлестнуло развитие моды. Результатом стала повторяющаяся мода на антимоду, в самые активные свои периоды ускорявшая общий темп перемен. Политические волнения иногда бывали причиной антимодных движений — но не причиной конкретных формальных перемен, за которые эти движения ратовали. Такие формальные перемены, как всегда, диктуются изнутри самой моды и впоследствии оправдываются разумом или страстью, в зависимости от исторического момента. Антимода, выражавшая себя в одежде, часто была попросту следующей модой, появлявшейся чуточку быстрее, чем могла бы. В наше время разнообразия мод это всего-навсего еще одна из них. Женщины в неженственной одежде не выглядят политической оппозицией своим нарядным сестрам — они просто выглядят сторонницами иного модного стиля.

Антимодные тексты, проповеди, законы всегда имели чрезвычайно слабое воздействие на модные тенденции, хотя и преследовали моду на протяжении всей ее жизни. В основном мода провоцировала насмешки, однако изрядная часть гнева и порицания была вызвана ее непочтительностью. Воплощая сложное тайное желание, каждый новый фасон выглядит дерзко. Но чуткий к моде современный мир теперь быстро приспосабливается к дерзости, которая уже приобрела некоторую респектабельность. Мода, как всегда, подвергается насмешкам, но в последнее время ее гораздо реже высмеивают в печати, чем поколением раньше. Удовольствие, которое она приносит, стало считаться легитимным — наряду с сексуальным удовольствием и другими эмоциональными радостями. И, как в случае с сексом и многим другим, личные вопросы, которые она ставит, только увеличивают ее ценность.

Восприятие