Поль и Жане

– Просто молчи. Умоляю тебя. Я не могу смеяться и убегать одновременно, – кричит ей Поль в ответ. – Давай в любую подворотню. Черё побери этого пузатого клоуна!

Они кое-как осилили мост и вылетели на набережную Обводного канала, где длинными вереницами уходили в черничную ночь горящие хвостовые огни запертых в пробке машин. Тротуары были плотно забиты гуляющими людьми.

– Куда теперь? – спрашивает задыхающаяся сестра. Она держится за сведенный от смеха судорогой живот и оглядывается по сторонам. Развилка на набережной предлагала три пути отступления, но ни одного варианта для решения проблемы с настырным толстяком.

– Точно в канал, – застонал Поль и весь сегодняшний ужин затянулся в желудке морским узлом.

– Остановитесь! Я призываю вас к смирению. Как же вы не понимаете, что сделка не может быть разорвана в одностороннем порядке с вашей стороны! – тонкий голос позади набухал, подобно грозовому облаку. В унисон его словам протяжно урчал перегретый двигатель мотороллера.

– Только не оборачивайся, – сопела Жанет, – только не это. Мы превратимся в соляные столпы, братишка, если обернемся.

Поль и не думал прерывать свой постыдный, но вынужденный бег. Он вдруг сам того не осознавая вдруг заметил, что они с сестрой были снова в движении, решив преодолеть пробки путем пересечения проспекта по кривой. То-есть, идти напролом.

– Будем прятаться где-нибудь во дворах, – кричал Поль сестре. – он не осилит.

Дождик в это время как-будто усилился. Мелкая, колючая морось перерастала в лёгкую весеннюю дождевую негу. Запахло отсыревшей штукатуркой, прелыми листьями и едким прогорклым костром. За глубоким горизонтом сверкнули корни первых ярко-синих трещин и, через миг, гром раскатисто и гулко ударил в стены клубящихся туч. Мокрые его пальцы скользили в её тонких ладонях. Длинные и волнистые, как у сестры, светло-соломенные волосы ниспадали на лицо и ему приходилось свободной рукой периодически смахивать их вверх, освобождая простор для видимости. Он действительно старался уберечь себя и сестру от того морального костра который мог бы их ожидать впереди, если бы не побег. Авантюры, в которую их пытался втянуть карикатурный бес, стоило избежать любым путем. Даже самым отчаянным. Он чувствовал ответственность за Жане и, наверное, не столько переживал из братской солидарности, сколько в подражании своему величественному отцу, брал на себя ответственность за всех окружающих в зоне доступа. Ведь отец до сих пор был для Поля своего рода богом. И кто, как не он, собственной персоной, может осуждать и править, поощрять и журить, миловать и дарить волю. Ему ни в коем случае больше нельзя допустить того, что чуть не случилось, хотя бы и в шутку, на прошлой неделе. Сделке конец!

Светофоры загорелись красными растекающимися кляксами.

Безликие водители сигналили клаксонами и мигали фарами, когда пара ловко перепрыгивала с капота на капот, залезая на крыши и скатываясь на мокрых попах по лобовым стеклам так ловко и умело, что, казалось, ничем иным брат с сестрой все это время не занимались, кроме как совершенствовались в изящном паркуре по дорогим европейским седанам.

Где-то на противоположном берегу канала, за Петроградским мостом, грохнула в небо артиллерийская канонада праздничного салюта и фиолетовые, лиловые, жёлтые, зелёные брызги на горизонте окрасили речные воды Малой Невки дрожащими, растекающимися маслами. Воздух был густой и плотный и брюхо беременных грозой клубящихся туч над головой вдруг осветила яркая молния.

– Паранойя! Это все ваша паранойя и классический страх перед чем-то новым. Остановитесь вы уже, в самом деле. Что вы творите, глупцы? Давайте всё обсудим. Мы же взрослые люди, в конце концов! – настигал с противоположной стороны набережной теперь густой, как сметана, бас толстяка. Его огромная фигура стояла на перекрёстке, то и дело, в какой-то наивной нерешительности, пытаясь вырулить свой маленький, бежевый мотороллер поперек транспортному движению. И как только машины двигались с места, он поворачивал обратно на брусчатый бульвар и грозил им вслед сжатым кулаком. Не шедшие на компромисс уже скрылись за серебристой завесой майского дождя на противоположной стороне Обводного канала.