Поль Верлен

А что же сталось с Рембо после его «невероятных приключений»? Из письма Жермена Нуво от 17 августа 1875 года Верлен узнает, что Рембо вернулся в Париж. «По словам Форена, Рембо в Париже, — сообщает Нуво. — Форен добавляет также, что живет Рембо с Мерсье и Кабанером».

Письмо сопровождается забавными рисунками, описывающими путешествие из Парижа в Марсель, которое Нуво только что проделал. В час ночи он разыскивал Рембо по всему Старому Порту; показывая на тень, которая проскользнула в какое-то кабаре, он задается вопросом: «Кто знает?..»

Поль Верлен и Понтик Декруа, 1876. Рис. П. Верлена.

Верлен сделал из этого вывод, что наш пилигрим собирается вскоре вернуться в родные Арденны. И вот 24 августа он поручает Делаэ передать ему письмо, прокомментировав это следующим образом: «Я думаю, что это то, что ему сейчас нужно». Само письмо пропало, но сохранилось шуточное десятистишие, которое его сопровождало. Сохранился и небольшой набросок, изображавший пьяного Рембо за столом посреди бутылок и стаканов. Вот финал десятистишия:

Так чем же мне заняться? Дьявол! Вот напасть!
К карлистам было я хотел уже податься.
Но лучше жрать дерьмо, чем с жизнью расставаться[356]

.

Но Верлен не знал, что Рембо задержится в Париже, найдя, как свидетельствует его сестра, место классного надзирателя в Мезон-Альфор. Делаэ, не имея никаких новостей от Рембо, вынужден спрашивать у Верлена: «Получил ли ты долгожданное послание знатока испанской грамматики? Он задел тебя за живое? Если соберешься перерезать ему горло в какой-нибудь таверне, не мучай его слишком долго».

И с оптимизмом заключает: «Я все-таки еще питаю иллюзию, что в конце концов наша пиявка^[357] перестанет дуться»^[358].

Отсюда новые шуточки Верлена:

— Ну что, пиявка перестала дуться?

Но на это Поль вовсе не рассчитывает, уйдя с головой в чтение св. Фомы Аквинского и жития св. Терезы. Кажется, тем не менее, что одних благочестивых помыслов не хватило, чтобы сдержать рвущегося наружу демона плоти. В сонете, который предваряет надпись «Париж, октябрь 1875 (незадолго до второго падения)», есть намек на подобное вспышке молнии путешествие лирического героя по столице, во время которого старый Адам чуть не изгнал нового:

…И налетит тот вихрь, тот прежний, окаянный,

И снова грянет гром, и ослепит глаза

Безумьем давешним, как молнией багряной…
Молись, чтоб стороной нас обошла гроза![359]

Как и было решено заранее, Верлен возвращается в «Гремма скул» 18 сентября, следовательно, «соблазн»[360] может быть датирован сентябрем, а не октябрем. Он пересекает Ла-Манш, имея в кармане список тарифов и текущих цен на вина, которые поставляет Ирене Декруа.

— В Бостоне, — пообещал он, — я постараюсь найти покупателей.

Новый учебный год начался не с лучших предзнаменований. Во-первых, в коммерческом плане идея с продажей вин с треском провалилась: англичане, вынужден был объяснять Поль Ирене, не хотят ничего покупать, предварительно не попробовав.

Затем, другое. Рембо вернулся в Шарлевиль и не нашел там никого, кто желал бы с ним общаться^[361], зато нашел на почте среди писем до востребования послание от Верлена. «Получил письмо и открытку П. В. неделю назад, — пишет Рембо 14 октября Делаэ. — Я не комментирую последние грубости Лойолы, не испытываю никакого желания сейчас о нем говорить». Письмо продолжают описания ужаса при мысли о призыве в армию и сообщение о том, что он хотел бы вновь серьезно взяться за учебу (на бакалавра естественных наук).

Но вскоре все возвращается на круги своя. Делаэ, которому мало платят в Суассоне, к большому удовольствию Верлена возвращается в Шарлевиль. «Как только приедешь в Шарлевиль, не забудь сообщить мне свой новый адрес, — пишет Верлен. — Что новенького у пиявки?»

Едва получив это письмо (то есть примерно 18 октября), Делаэ случайно встретил на улице Рембо, строго одетого, в котелке (об этой сцене напоминает рисунок, сделанный специально для Верлена^[362]). Они были счастливы встретиться вновь: дружба напоминала о молодости. Возобновились прогулки в долине Мааса — будто и не было разлуки. Что же на тему «перестать дуться», то тут Делаэ намеренно сгущает краски, дабы у Верлена не оставалось никаких иллюзий на этот счет:

«Хотелось бы, чтобы он закончил дни свои — мы обсуждали это там^[363] — в какой-нибудь психиатрической лечебнице. У меня такое впечатление, что он уже движется в этом направлении. Все просто: алкоголь. Несчастный хвастается — почти скороговоркой, что для него удивительно, — тем, что дал пинок под зад всей Вселенной».

Следующие несколько строк должны заставить Верлена содрогнуться: