Поль Верлен

Скука становится настолько невыносимой, что в начале марта он просит мать навестить его. Ее приезд — луч света в темном царстве. Комнату для нее находят в доме деревенского портного, мистера Ловела. Своей сердечностью и прямотой ей удалось покорить всех членов семьи Эндрю от мала до велика: детей она баловала сладостями и даже большому пуделю Нерону и коню Таффи доставались леденцы! Все жители Стикни вскоре познакомились с доброй старушкой-француженкой. Ей был представлен даже известный в округе философ доктор Максвелл, прославившийся своим свободомыслием. Во время поездок в бостонскую католическую часовню г-жа Верлен очень уставала и поэтому обычно вместе с сыном и семьей мистера Эндрю посещала англиканский храм в Стикни, где во время службы читала текст мессы по своему молитвеннику. Она всем нравилась, и всё — за исключением английской кухни — нравилось ей. Но наконец настало время принимать окончательное решение.

«Поговорил вчера с моим начальником, — пишет Верлен Делаэ (март 1876). — Очень возможно, что уеду в конце месяца. Расстаемся в прекрасных отношениях, я получаю великолепную рекомендацию. На какое-то время задержусь в городе, пастор (Лойола!) обещал мне свою помощь».

Ах, какими трогательными были проводы! Плакали все. Школьный экипаж увозил Верлена, его мать и их вещи на новое место, в бостонскую гостиницу «У кита», что на улице Мейн Ридж, дом 48, владельцем которой был некий Уильям Кейтс. Для преподавателя жилище оказалось мало приспособлено. Комнаты располагались прямо под баром, в подвале которого, похожем на музей в гроте, с полами, выстланными мозаикой из ракушек, изображавших морских чудовищ, был выставлен огромный скелет кита, выброшенного на берег в устье местной речушки Уитем около сорока лет назад. В святая святых допускались только самые уважаемые клиенты.

Верлен дал объявления в газеты «Бостон Гардиан» и «Вестник Линкольншира». Вот одно из объявлений, найденное г-ном Ундервудом: «Монс. Поль Верлен, бакалавр юриспруденции, выпускник Парижского Университета, дает уроки французского, латыни и рисования. Наилучшие рекомендации. Адрес: Бостон, улица Мейн Ридж, 48»^[371].

Кажется, в результате у него оказалось 2–3 ученика, не считая брата отца Сабелы, высокого немца, который сражался при Седане. По-французски он не говорил, Верлен, в свою очередь, не понимал немецкий, поэтому объясняться приходилось на плохом английском.

В конце апреля 1876 года Делаэ рассказал Верлену, что Рембо снова вляпался в историю. Произошло это во время прогулки по Вене, откуда он собирался попасть в Варну в Болгарии и там сесть на корабль в Аравию. Как только Верлен об этом узнал, он тотчас же отписал, что хочет знать все подробности приключений «венского красавца». Новый рисунок с подписью «Путешествия — лучшее образование для молодежи^[372]» иллюстрирует торжественное начало приключения.

В Вене Артюр, выпив слишком много пива, по неосторожности заснул в экипаже, который нанял для прогулки по городу. Проснувшись, он обнаружил, что лежит на мостовой без пальто, документов и денег, а пройдоха-кучер, обчистив его до нитки, смывается, неистово нахлестывая свою кобылу. И вот бедный Артюр становится уличным торговцем, стараясь хоть чем-то прокормиться в австрийской столице, но после первого же столкновения с полицией его препровождают к баварской границе, откуда, пристыженный, он возвращается в Шарлевиль. Что ж, и для Верлена, и для Делаэ это хороший повод для новой серии рисунков. Делаэ изображает «возвращение блудного сына», следующего под конвоем через Баварию с «пасспортом»^[373] в руках. Ну а Верлен изображает его на улице «Атамщуштрассе» совершенно голым и рвущим на себе волосы от отчаяния, в то время как мошенник-кучер издалека показывает ему нос. Размышления разочарованного Артюра становятся сюжетом новой «коппейки»:

Ограбленный Рембо. Рис. П. Верлена. Над рисунком — «коппейка».

Что сказать вам, я не знаю: вот попал — так уж попал;
Был бы рядом полицейский, я б его измордовал.
Значит, выбрался я в Вену. Думал я, что был хитер —
Целый ворох документов в карманах с собой припер.
В местных кабаках нажрался, так что лыка не вязал,
И извозчик ненавистный меня гнусно обокрал,
Лишь штаны одни оставил. Вы ответьте мне, друзья —
Разве это справедливо?! Ладно. Ну и, значит, я
Вену, что твой дог, обрыскал, но найти его не могу.
Так лучше в Шарлевиле жрать мегерино[374]

дерьмо![375]