Полая вода. На тесной земле. Жизнь впереди

Они притаились за кустом, на самом гребне. Перед ними расстилались красновато-желтые скаты, оголенные осенью. Они спускались к обрывистым берегам залива, где длинными колючими щетками отчетливо темнели сады. Сквозь ветки виднелась железнодорожная насыпь, дугой огибающая залив. Один конец насыпи терялся среди заводских и окраинных построек Города-на-Мысу, другой уходил на восток, туда, где в мглистой дымке береговые покатости сливались с желтыми камышами низовьев Дона.

На всем этом просторе земли и дальше, на волнистой поверхности залива и моря, царило безлюдье. Не было смысла спрашивать, почему рыбаки не растягивают невод, не бросают сетей, почему в колхозных садах не делают обрезку, почему с металлургического завода с попутным ветром не доносится мощный звенящий гул… Да все потому, что по грейдеру (до него от Ивана Никитича и от Пети не больше трехсот метров) снуют фашистские военные машины, а высоко над заводскими трубами и над крышами городских домов то и дело проносятся патрулирующие «мессершмитты».

— Наши «охранники» оберегают нас и на суше и на море… везде, — с сердитым вздохом проговорил Иван Никитич. — Давай считать охранников железной дороги.

— Откуда начнем — справа или слева? — спросил Петя.

— Петро, гадов откуда ни считай, они все равно гады. Начнем с правой стороны, — быстро разрешил вопрос старый плотник, и они начали считать.

— На блокпосту есть, на третьем километре есть, на четвертом тоже есть, на пятом есть и там, — напрягая глаза, считал Петя. — Шестого километра отсюда не видно, но и там есть…

— Зря болтаешь. Вчера сам проверял — нет там у них охраны, — недовольно остановил старик Петю.

— Да я чуть не наскочил на часового.

— Почему не сказал об этом?

— Я думал, что вы уже знаете, — чувствуя неловкость, оправдывался Петя.

— Ты, Петро, больше любишь думать, чем делать… Пошли поглядеть на западную ветку: через восточную напрямик нам все равно нельзя отсюда возвращаться.

Он торопливо поднялся и быстро зашагал по гребню на запад. Петя поспешил за ним. Уже через сотню шагов им стала видна на большом протяжении насыпь железной дороги, идущей с Донбасса к Сортировочной станции, расположенной почти у самой окраины Города-на-Мысу.

Всматриваясь, минуты две постояли за кустами. Здесь охранников железной дороги считал сам Иван Никитич. Не веря себе, он спросил:

— Петро, неужели тут у них на десять километров осталось только четыре охранника?

— Я вижу четырех, — подтвердил Петя и, узнав от Ивана Никитича, что еще вчера на этом участке дороги фашистских охранников было восемь, спросил старого плотника: — А может, они четырех перевели туда, на восточную ветку?.. Может, они напугались вчерашнего взрыва за садом?

— Похоже на то. Теперь интересуюсь, Петро, в каком месте лучше, безопасней переправляться через железную дорогу. Груз-то у вас будет немалый, а я, выходит, по-настоящему не смогу помочь. Мне ж надо будет уйти, чтобы предупредить, где у них теперь новые посты.

Из дальнейших слов старика Петя понял, что ни на двенадцатом километре, ни вблизи его переправляться через дорогу нельзя. На этом километре пропускали людей и тачки по счету. Сбиться со счета фашистские часовые никак не могли. Одна тачка, которая переправилась на эту сторону (ее везли четверо небольших ребят), уже ушла обратно с будыльями. Оставалась в прифронтовой полосе только их тачка. А вдруг к вечеру ее станут искать?..

— На четырнадцатом километре придется переправляться, хотя насыпь там высоковатая… Но зато оттуда куда ближе до Богатырской ямы, а вам там обязательно надо пробыть с тачкой до позднего утра, — подчеркнул Иван Никитич. — Дождаться там помощников из Мартыновки.

Петю снова начинали тревожить вопросы: где же Коля и Дима? Где тачка? Но старик был так деловит и озабочен, что Петя не решался его расспрашивать.

— А ну, всмотрись в дорогу к четырнадцатому километру. Значит, с горки под уклон, под уклон… Переедешь одну-другую лощину… Замечаешь?

Петя зорко всматривался, безмолвно кивая головой.

— От тех столбов, что во-о-он сереют, повернешь направо и потом прямо до лесозащитной полосы. Там, в полосе, сообразишь, где и как лучше переправляться. То, что сейчас видишь, ночью ногами будешь проверять, — заключил Иван Никитич и замолчал.

— Я запомнил дорогу… Хорошо запомнил. Скажите, а где же Коля и Дима? — спросил Петя.

— Да тут они. Сделали ошибку, исправляют ее, — недовольно отмахнулся старый плотник.

Недалеко под скатом к заливу просвистел паровоз. Длинный товарный поезд шел с Сортировочной станции на восток. В его составе было много платформ. На них везли к фронту танки, автомашины.

Старого плотника сразу покинули и поучительная разговорчивость, и наступившая за ней минутная задумчивость.

— Жди тут своих друзей, а я порыскаю по котловине.

* * *