Полчаса до весны

— Мой отец не лидер «Наравне». Точнее, лидер, но только формальный. Ширма. На самом деле эта партия организована вовсе не с целью защищать людские интересы. Совсем наоборот.

Кветка от удивления вытаращилась и не смогла ничего сказать.

— Я узнал, — слабым голосом продолжал Гонсалес, ни на кого не глядя. Без разницы, слушает его Кветка или не слушает никто.

— Однажды вечером, еще перед новым годом он встречался в своем кабинете с несколькими членами совета. А я, дурак, подслушал, уж очень хотелось знать, что о нем думают другие кварты. Как он с ними справляется, отстаивая свои интересы один на один. Один против всех. Оказалось — никак. Вся эта затея с созданием партии «Наравне» — их общее детище. Надо было заранее создать партию, которая возникла бы в любом случае, просто в другом случае ей бы руководил кто-то посторонний. А в таком деле нужен свой человек. Тогда отец вызвался ее возглавить. В их цели не входит забота о людях. Им плевать. Им нужен контроль и влияние на общественное мнение.

Кветка повернулась к Лизе, но та тоже смотрела куда-то в сторону, сосредоточено покачивая головой, будто пыталась раствориться на манер дыма в воздухе.

Гонсалес немного пошевелил губами, прежде чем продолжить.

— Брат. Он сел, потому что верил всему, что батя заливал по телевизору. В жизни-то мы отца редко видели. Брат надеялся, что отец будет им гордиться. А он… наверняка считает брата идиотом. Сесть ради человеческой шлюшки…

Все молчали. Кветке неудержимо захотелось потянуться за мундштуком, а лучше схватить сразу весь кальян и обнять, чтобы не отобрали, но она все-таки себя пересилила. Чего уж там, привычка останавливаться и не получать желаемого вырабатывалась годами, а за последние месяца значительно укрепилась.

— Ладно, — отбросила она в сторону подушку. А заодно и тяжелые мысли, которые магнитом тянули к волшебному дыму, вырабатываемому хрустальным аппаратом. — Гонсалес имеет право, согласна. А ты Лиза? Что с тобой?

— Я от радости, — та потянулась. — Мне предложили работу.

— Кто?

— Я, — снова подал голос Гонсалес.

— Вот это номер, — пробормотала Кветка. — И кем?

— Я вступила в партию «Наравне», которую Гонсалес собирается однажды возглавить. Буду заниматься бухгалтерией, черти ее дери.

Тот впервые улыбнулся, отстраненно и при этом довольно жутковато. Его голос звучал почти как змеиное шипенье.

— Я сделаю ее настоящей. Уничтожу всю верхушку и вернусь к тем делам, ради которых партию создали. Мой брат не идиот. Он сидит не зря.

Боже, как же хочется приложиться к этой трубке мира и про все остальное забыть! Но нельзя. Так уж получилось, что добра это не принесет, они и сами знают. Просто предпочитают заниматься самообманом. И если уж страдать данным пороком, Кветка предпочла бы другой вид самообмана — тот, где темная комната и она, со светящейся в темноте бежевой кожей.

— Сдаюсь. Пропадите пропадом!

Кветка вскочила и побежала в танцевальный зал. Все потом. Все проблемы потом.

А лучше — никогда.

* * *

Вскоре наступил день, когда впервые выглянуло и ярко засветило солнце. Кветка вышла на улицу, подставила его теплым лучам лицо и, греясь, стала придумывать, что бы такого сделать, чтобы изменить свою жизнь к лучшему.

Жизнь имеет свойство течь по колее, но иногда, очень редко, но все же можно выбрать направление. Ну или это просто выдумка, но из тех, которые придают жизни некую мифическую упорядоченность и даже смысл. Иногда нужно…

В общем, сейчас нужно отступить в сторону от той позиции, в которой ее бесконечно обвиняли родные, то есть от мира медуз и рискнуть выглянуть из-за ширмы в большой мир. Иначе страх высунуть нос однажды станет слишком сильным и окончательно испортит жизнь и ей, и Лизе. Лиза, кстати, деградирует куда быстрей. Ее терзают приступы злости. Она плохо спит и вместо нормальных выражений все чаще употребляет ругательства.

Но зима позади. Все плохое позади. Сейчас такое ощущение, что нужно срочно готовиться к чему-то новому. Любым шансом нужно пользоваться, и тут главное его не прозевать.

Кветка вздохнула весенний воздух полной грудью и вернулась в комнату. Посмотрела на Лизу, которая только что поднялась, поэтому заспанная и нерасчесанная зевала, стоя посреди кухни и стараясь не вставать на холодный пол полной ступней.

— Что? — скривилась соседка, чуждая влиянию весеннего оптимизма.

— Лиза, а тебе хотелось когда-нибудь кому-нибудь отомстить?

— Шутишь? Да я каждый день об этом думаю.

— Я хочу отомстить Юголину.

Синичка мягко улыбнулась.

— У-у-у, как интересно. И как думаешь мстить?

— Не знаю. И самое главное — не уверена, что хватит пороху.

— Ну, главное начать.

— Ты мне поможешь? Вернее, не так. Ты отомстишь вместе со мной?

— Юголину?

— Я — да. Ты — нет.

Синичка сглотнула и перестала обращать внимание на ледяной пол.

— Не сейчас. В конце года. Я представляла этот момент тысячу раз — как присылаю сообщение, что не собираюсь возвращаться в семью Косты на мамино место. А ему я скажу это лично. Не стоит портить главное блюдо мелкими пакостями.

— Ладно, согласна. Твой план достоин того, чтобы выждать. Тогда помоги мне. У меня плана нет.