Полдень 23 век. Возвращение Тойво

№ 12 «М готическое»

Центральный альпинистский лагерь «Тьерра Темплада» располагался в долине живописнейшей реки Магделены в Северных Андах. Отсюда альпинисты разлетались на покорение великих вершин, овеянных легендами веков и именами предков. Как музыка звучали названия горных пиков: Сиула Гранде, Пичинга, Антисана, Охос-дель-Саладо. Первозданная красота, почти нетронутая дыханием XXIII века, привлекала рисковых ребят со всей Планеты.

Был уже вечер. Солнце почти уже скрылось за хребтом, окрасив лагерь в багрово-оранжевые тона. Повсюду стояли разноцветные палатки, лежали какие-то тюки, альпинистское снаряжение, сновали туда-сюда люди, где-то мужественными голосами пели о том, что «выше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал». Кто-то высоким чистым голосом читал стихи:

Я — лес: найди дорогу сквозь туман!
Я — грот: зажги свечу под сводом ночи!
Я — кондор, ягуар, удав, кайман…
Лишь прикажи, я стану всем, чем хочешь.

Стать деревом — укрыть тебя в тени,

прижать тебя к своей расцветшей кроне,
ковер из листьев постелить — усни,
упав в мои горячие ладони.

Стать омутом — спиралью скользких струй

скрутить тебя и, на устах любимых
запечатлев бездонный поцелуй,
похоронить навек в своих глубинах.

Небольшая группа восходителей сидела по старинке вокруг костра. Пили горячий чай, закусывали печеньем и сухариками, беседовали.

— Подниматься на гору с антигравом — это не альпинизм, это детская забава, — горячился курчавый аргентинец Хосе Сантос. — Ты знаешь, что ничего тебе не угрожает. Я преклоняюсь перед предками. Некоторые из них совершали восхождения вообще без страховки, с парой кирок и кошками.

— Но ведь они и гибли часто, и калечились, Ося, — ласково басил богатырь Святослав. — Нет ничего ценнее человеческой жизни, а тут, согласись, риск. Ты же знаешь, Мировой Совет специально рассматривал этот вопрос и посчитал обязательным использование антигравов при восхождении. Я совершенно не одобряю поступка бедняги Месснера. Зачем, спрашивается, он скрыл от всех, что не взял с собой антиграв? Ты же знаешь, чем это кончилось…

Хосе понурился, пробормотал:

— Да, он пролетел почти километр…

— Но самое загадочное, что, когда его нашли, на лице у него лице была улыбка, — вставил скандинав Свен в распахнутом дутом красном жилете.

— Жизнь обретает особенную ценность, когда в любой момент ты можешь ее потерять… Я понимаю этого Месснера.

Все повернули головы к тому, кто произнес эту фразу. Это был человек, одетый как егерь и отдаленно похожий на индейца, до сих пор молча сидевший у костра. Никто не заметил, откуда и когда он появился.

— И тут явился Чинганчгук Большой Змей.

— Виу, вождь!

Человек в егерской куртке улыбнулся.

— А вы к нам какими судьбами, сударь, позвольте спросить… Вы альпинист? — осведомился Святослав.

— Нет, я бывший егерь, но имею третий разряд по альпинизму… Меня зовут Томас Нильсон. Я интересуюсь вашим фольклором. Альпинистскими легендами, притчами…

— Ну сколько угодно… Вот, скажем, в прошлом году был у нас такой случай…

— Меня интересует Бледнолицая Девочка, — перебил егерь, — видел ли из вас ее кто-нибудь?

Вдруг воцарилось гробовое молчание.

— Вот как раз об этом, пришелец, мы предпочитаем не говорить, — мягко сказал бородатый русский богатырь, — особенно перед восхождением. Нарушение нашей негласной этики, знаете ли… Вестница несчастья…

— И все же, что вы о ней знаете?

— Ну если ты так настаиваешь… Говорят, много лет назад в этих местах попала под горный обвал группа школьников — двадцать семь девчонок и мальчишек во главе с учителем. Все остались живы, кроме одной девочки… Эдны Ласко… Говорят, что это ее призрак бродит… Суеверие, конечно… Но альпинисты вообще народ суеверный. Месснер мне рассказывал, что видел ее в тот самый раз, когда не взял с собой антиграв, ну то есть незадолго до своей смерти… Идет, говорит, мне навстречу и словно земли не касается. Лицо совершенно бледное, белое, будто бы не живое, идет и не смотрит, а когда мимо него проходила, то вдруг подняла голову и глянула ему прямо в глаза… А взгляд у нее, говорит, такой, что у меня, говорит, внутри все обмерло. Как из потустороннего мира… И все это на высоте пять тысяч метров, на леднике, представьте. Мороз минус двадцать, лед, снег, трещины везде… А она в легком платьице. А через некоторое время Месснер сорвался в пропасть. Никто не знал, что он не взял с собой антиграва.

Все помолчали некоторое время, чтя память товарища.

— Местные жители рассказывают, что видят ее иногда на том месте, где она погибла почти восемьдесят лет назад. Там до сих пор стоит небольшой памятник, — сказал Хосе.

— А где это? — поинтересовался Нильсон.