Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади

А дело было в августе,
с пяти сторон светало:
под «Ах, майн либер Августин» —
берлинские войска,

московские — под «Яблочко»,

венгерские — под Листа
(двенадцать лет назад у них
раздавлена столица).

А вот болгары — подо что?

Что им под ногу подошло?
«Прощание славянки»?
И шли полки за рядом ряд,
и просыпался Пражский Град,
во сне услышав танки.

А вот попавшее в стихи место нашей демонстрации — Лобное место перед собором Покрова-что-на-Рву, в обиходе (по одному из своих приделов) известным как собор Василия Блаженного.

Какая безлунной, бессолнечной ночью тоска подступает,
но храм Покрова за моею спиною крыла распускает,
и к белому лбу прислоняется белое Лобное место,
и кто-то в слезах улыбнулся — тебе ль, над тобой, неизвестно.

Наполнивши временем имя, как ковшик водой на пожаре,

пожалуй что ты угадаешь, о ком же деревья дрожали,
о ком? — но смеясь, но тоскуя, однако отгадку припомня,
начерпаешь полною горстью и мрака, и ливня, и полдня,

и звездного неба… Какая тоска по решеткам шныряет,

как будто на темные тесные скалы скорлупку швыряет,
и кормщик погиб, и пловец, а певец — это ты или кто-то?
Летят, облетят, разлетелись по ветру листки из блокнота.

Осень 1968 — весна 1970, начато на воле, закончено в Институте Сербского Из книги «Побережье» (Анн-Арбор, 1973)

Зацепляя подолом траву,
не спросясь, чего просит утроба,
проторивши в бурьяне тропу,
не отступишься тучного тропа.

И до той, Покрова-что-на Рву,

не покатишь коляску, как встарь,
как стакан прижимая ко рту
пожелтевший стенной календарь.

Из книги «13 восьмистиший и еще 67 стихотворений.

Октябрь 1997 — октябрь 1999» (М., 2000)

В предисловии я говорила, что, пока составляла книгу, мне все время снились обыски. Но снились мне и другие сны.

Телеграфный переулок.
Черная «Волга»
гонится за мной,
въезжает на тротуар.
Сон 69-го года.

Из книги «Последние стихи того века» (М., 2001)

24 декабря 1969 года, под западное Рождество, я была арестована.

Стапливается в комок
и растаивает в воду,
выбрав гибель, но свободу,
загребаемый в скребок

грязный прошлогодний снег,

в прошлом бывший белым снегом,
разлученный с черным небом
и с полозьями саней

Санта-Клауса в ту ночь

над вселенною беззвездной
и над стенкою промерзлой
участковой КПЗ

Ленинградского района

нашей родины Москва,
где дыхание снежинками
смерзалось по вискам[25].

Из книги «Где и когда» (июнь 1983 — март 1985, Париж, 1986)

Потом была Бутырская тюрьма, Институт Сербского, возвращение в тюрьму после экспертизы, суд, на котором я не присутствовала и где составление книги «Полдень» было одним из главных обвинений — наряду с «Хроникой текущих событий», — и еще много месяцев в Бутырке до отправки на принудительное лечение в Казанскую психиатрическую больницу специального типа (психиатрическую тюрьму).