Полдень, XXI век, 2003 № 05-06

А пока танцы, смена партнерш, шутки типа «махнемся женами, старик?» и надежды, весенние надежды друзей — «теперь никакого самодурства сверху, наконец-то развернемся по-настоящему, на всю страну такое скажем, и будем говорить…» Но у Травкина на уме другое — какие «бабки» на подходе! Всякий, жаждущий засветиться в эфире, да отстегнет. Но это, конечно, вспомогательное. Главное — он, он теперь будет формировать самосознание народа, он и его канал. Когда вместе делали «Всевидящее око», товарищи полагали по-разному: кто, что информирует по-честному, а кто, что третирует власти, или что будит в зрителях, согражданах живое чувство сопричастности. А Виктор понял главное для себя: если взяться как следует, то и фразами его, и вложенными в них мыслями люди станут говорить и судить о действительности. Он сейчас вспомнил об этом, и опять как бы особенное кружение в голове — вообразить только: он во главе таинственного процесса формирования менталитета нации.

Безумный блеск писсуаров ласкал взгляд Васи, когда он вальяжно, словно нехотя, но на самом деле изнывая от сладостного нетерпения, расстегивал ширинку.

— Васек, я стругать хочу, — доложил ему Виктор и сунулся под мраморную арку кабинки, чтобы блевануть.

— Слышь, конченый, — отозвался Вася, — ты б поменьше блевал-то. Для желудка вредно, понял?

— А мне в кайф.

— Кому ж не в кайф? Но знай меру. Мера — она не с потолка к нам свалилась. Она от памяти предков.

Васек глубокомысленно закурил сигарету. Прищурил ласково глаза и, неторопливо прохаживаясь по широкому коридору сортира, принялся рассказывать свежую хохму.

— Мужики, еще такие дела творятся. Значит, шелест идет, что хоронить круто с пейджерами. На девятый и сороковой день сбрасывают, значит, соболезнования друзья и близкие. И… — Вася сладко зажмурился, — те, кто покойничка заказал, с извиненьицами, значит.

— Пейджеры — это хорошо. Но слишком односторонне, — выполз из кабинки посвежевший Эдуард.

— Односторонне — это правильно, — возразил Вася. — Тут такая чудная история вышла. Помер, значит, Валек-Тяпа, который игорный бизнес крутил. Упокоили. Решили понту пустить — захоронили с любимой мобилкой, а у нее в памяти — все номерочки. Ну, значит, сходняк, туда-сюда, как положено, раздербанили наследство. Кто-то шутковал — не мешало б с покойным проконсультироваться, кому отдать центровое казино «Медведь». Это ладно. А на девятый день — звоночек: «Алло, ребята, я живой. Раскапывайте, суки». Летаргический сон, оказалось, значит. И раскопали, куда ж денешься — он из гроба с кем не надо мог перезвониться и всех сдать. А зря раскопали. Он понемногу их всех на том кладбище и схоронил.

Выполз из кабины и Витек. Как всегда после этого дела, был он бледный, мокрые усы свисали жалко, а очки сползли на кончик носа. Он сунулся под кран и принялся, отфыркиваясь, полоскать рот и лить воду на затылок.

— Оттяг, мужики.

Потом подошел к зеркалу и стал расчесывать шевелюру и усы. Цепким взглядом изучил состояние своей физиономии и, ехидно ухмыльнувшись, заявил:

— Задрал меня мой дубль. Задрал, падла.

— С чего бы это? — с участием поинтересовался Вася.

— Задрал, и все. Уже в генеральные выбился, гаденыш.

— Завидовать нехорошо — гастрит наживешь, — заметил Эдуард.

— Надо что-то решать, мужики. Надо решать. Дальше я терпеть это не могу. Весь кайф ломает, гаденыш.

— А хвалился. В пример нам ставил.

— Да уж. В морду нам тыкал своим дублем, — говорил Вася. — А мой, значит, что, хуже? Нормальный парень. Дело делает как часы и не жужжит. И мне спокойно. А на счет капает — кап-кап-кап, слышите?

— А моего в депутаты выбрали. И ничего, горжусь. Не в дубле дело, Витек, а в человеке, кто на чем приплыл. А приплыли мы все, господа…

— Ты этот смур завязывай. Идем лучше шашлычок закажем.

— Эт хорошо бы… С киндзой.

Уже выходя в зал, Вася бросил:

— И что за проблемы с дублем? Вот тебе номерок, потрешь с товарищем вопрос. Он все организует.

Уселись. Подняли карты.

— Ну что, Дюша, накрылся девятерик?

— Без двух-с?

— Без двух.

— Я же говорил.

Четвертый, сидевший на прикупе, вдруг проснулся и, оглядев стол, оживился:

— О, шашлычок поднесли! Кстати. Очень кстати. Ага, Эдуарда посадили — пишем «за невзятие». Что ж ты, брат, так невнимательно играешь? Гора-то растет…

— Заткнись, Боря.

— А Боря наш, мужики, — сообщил Вася, — уже своего пятого пришил. Мы в пульку играем, а он пулями-снарядами.

— Эт вы о чем, парни? — деланно удивился Боря.

— Да вот Витек, понимаешь, дублем недоволен.

— С чего так? Денежек мало зарабатывает?

— Напротив, — поддержал разговор Эдуард. — Вполне приличные деньги зарабатывает. А теперь останкинскую кормушку под себя подгреб.

— Вот оно что. Болезнь красных глаз? Не верю, Витюша, не верю. А впрочем, сказать тебе честно?

Виктор набычился и жестко рванул зубами баранину.

— Говно ты, Витюша. Говно и мудила. Такого парня хорошего загубить хочешь. Мой дубль только с твоим завязался. У меня еще удовлетворение от их взаимодействия не остыло.

— Эй, конченый, давай я Боре в глаз заеду? — предложил Вася. — Чего он тут пургу метет? А ты давай раздавай.