Полдень, XXI век, 2010 № 09

Но злость ушла. Теплое тельце на руках действовало на нее умиротворяюще.

Дядька погасил фонарик, напевал что-то по-английски. С разговорами больше не лез.

Малыш пригрелся на руках и заснул. Один раз проснулся, вскинулся, позвал маму…

Иринка его укачала.

Так они сидели в темноте. Шипела бьющая из сломанной трубы вода. Наверху что-то шуршало и поскрипывало…

Иринка и сама задремала…

Проснулась от треска и скрежета.

Зябко поежилась: пол бетонный, холодный и стена тоже. Только от малыша тепло.

Дядька тут же зажег свой фонарик.

— Копают! — обрадовано сообщил он. — Быстро же они!

— Не кричите, — шепотом попросила Иринка. — Маленький же спит.

— Да ладно, — мотнул головой дядька. — Сейчас же нас откопают. Давай-ка сюда, в угол, а то еще придавит ненароком.

Иринка осторожно перебралась в угол. Дядька устроился рядом, большой и приятно теплый.

Сверху тем временем шла работа. Хрустело, скрежетало, сыпался какой-то мусор…

А потом между свалившихся балок забрезжил свет: почему-то синий, такой же, как у дядькиного фонарика и в щель всунулась плоская штуковина, похожая на лапу с четырьмя металлическими когтями.

Иринка испуганно вздрогнула, но дядька уверенно сказал:

— Не бойся, дурочка! Это же экскаватор! Откапывает нас.

— Эгей! — закричал он, вскакивая. — Поаккуратней там! Здесь живые люди!

Лапа на мгновение остановилась… (Малыш проснулся, открыл сонные глазенки, огляделся непонимающе)… И снова пришла в движение, ловко поддев и сдвинув целую бетонную плиту. В подвал хлынул свет. Сразу много света, очень странного, фиолетово-синего…

Нет, это был не экскаватор. Совсем не экскаватор. Ничего общего…

Дядька попятился, едва не свалился на Иринку с маленьким, нашарил свою ржавую трубу и встал в стойку. Драться собрался. Только ничего у него не получилось. Он только раз махнуть трубой и успел, потом это ухватило дядьку поперек туловища и вздернуло вверх, будто это был не здоровенный мужик, а какой-нибудь щенок…

Но взвизгнул дядька точно как щенок. Потом, уже наверху, заверещал коротко… И примолк.

А это метнулось к Иринке. Та успела только отпихнуть подальше малыша (вдруг не заметит) и зажмуриться…

Ничего не происходило. Иринка осторожно открыла глаза. Это раскачивалось в полуметре от ее лица. Иринке стало еще страшнее, но она помнила о малыше и шагнула навстречу:

— На! Забирай меня! — звонко крикнула она. Вернее, тонко пискнула…

Это чуть отодвинулось. Иринке показалось, что это принюхивается. Хотя ничего похожего на нос, у этого не было.

А потом — раз! — и это пропало.

Иринка отдышалась немного, пришла в себя, взяла малыша и решительно полезла наверх, цепляясь свободной рукой за прутья арматуры.

Наверху было еще хуже, чем внизу. Знакомого двора, домов… ничего не было. Были развалины, из которых поднимался сизый туман. В тумане мелькали какие-то чудовищные… Существа, машины?..

«Может, это инопланетяне напали?» — подумала Иринка.

И тут снова раздался тот страшный звук: рёв, который Иринка уже слышала, когда всё началось. Обдал ужасом и смолк.

На куче битого кирпича огромным сломанным манекеном лежал дядька. Это не стало его жрать. Убило и бросило.

Иринка застыла с малышом на руках, не зная, что теперь делать, куда идти…

И тут дядька зашевелился. Встал сначала на четвереньки, потом встряхнулся, как собака, и выпрямился во весь рост. Иринка в первый момент обрадовалась, что он — живой, а потом испугалась еще сильнее, потому что дядькино лицо всё время менялось, будто в жутком мультике. То — нормальное, человеческое, то вдруг обрастало какими-то шишками. То глаза внезапно загорались красным, как у собаки в свете фар.

Иринка попятилась. Или у нее галлюцинации, или это уже не дядька. Вернее не тот, как его, Павел, с которым они сидели в подвале…

— Ага, — сказал этот, другой. — Привет, детка! — Он осклабился, и стало видно, что во рту у него всё красное. Еще Иринке показалось, что язык у него — раздвоенный. А может это свет так падал…

Малыш на руках обхватил Иринку за шею, спрятал личико у нее в волосах.

Иринка не пыталась бежать. Понимала, что с малышом ей точно не убежать, а бросить его она не сможет.

— Не бойся, глупышка! Иди ко мне! — Голос, липкий такой, склизкий… После такого голоса хочется вымыться с мылом…

Рука потянулась к Иринке… На запястье — круглые часы без цифр, только с палочками. На циферблате — крестик, а под крестиком надпись по-английски: Vacheron Constantin…

Чудовищный рев накатился сверху, ударил, как снеговой заряд: Иринку обдало холодом… Зато этот испугался, отпрянул.

Зато малыш встрепенулся, поглядел наверх. Заинтересовался.

Этот усмехнулся криво, облизнул губы. Язык уже не раздвоенный, самый обычный. И лицо опять нормальное, человеческое. Очень даже красивое лицо. И мужественное. Почти как у Киану Ривса. Иринка всегда мечтала о таком… друге.

Нет, не так. Не о лице она мечтала. О любви…

Иринка прижала покрепче маленького. Вот он был живой, настоящий…

— Не бойся, глупышка! — «Киану Ривс» вновь протягивал руку. — Идем со мной! Со мной, туда… — Взмах в сторону дымящихся развалин…