Полдень, XXI век (апрель 2011)

Дальше не совсем хорошо получилось. Море-то, оно мысль прочищает особенно с непривычки. Весь мусор выносит, самый груз оставляет. Самую суть. На третий день, как из бури вырвались, похититель драконий без расспросов говорить начал. Да так полилось из него – успевай ушаты менять. Всё, что в себе держал, выложил.

И по словам его выходило, будто не для потехи он зверёныша выкрал, для важного предприятия. Не за монету рисковал– старался, за общество радел. Рассказал про страну свою, в бедах всяких изнемогающую. Что-де земля скудеет, что дети рождаются хворыми, а соседи-враги наседают, норовят откусить, растащить, что осталось. И некому людей собрать, встряхнуть, маяк какой-то верный подать.

И вот ведь что удумал наниматель наш. Детёныш-то похищенный не простым птенцом оказался. А вроде как принцем ихнего драконьего племени. Вот как. Кровь в нём царская, в цари наш клиент его и пророчил. На трон в стране своей посадить задумал.

И всё это нам так излагает, будто сочувствия ищет. А нам что? Жалко, конечно, страны той неведомой, людей обнищавших, забитых. А только человеку на себя уповать следует, никак не на зверя, пусть тот и трижды принцем считается. Мы ведь сами-то с драконами вроде как на равных. Они в своём праве, а мы в своём. Их воля против нашей воли. И только так. Уважаем их, но чтобы на шею себе посадить…

Не увидел он в наших глазах отзыва. По второму кругу рассказывать стал, по третьему. А потом вдруг сломался пассажир наш. Неожиданно, как мачта, бывает, на зыби рушится, хотя только что бурю вынесла. Напор сумасшедший держит, а от дрожи щепки летят. Вот и он так. Драконов не побоялся, Чёртов Котёл хохотом встретил, а тут скис.

Мы опять же не спрашивали, сам рассказал. Царя из драконыша, как оказалось, ещё вырастить нужно. А там целая наука – как воспитывать принца, как содержать, чем вскармливать. Всего и не упомню. Но главное в голове удержалось – жертву принцу положено приносить. И когда оно там до свершений дело дойдёт, их обоих уж возненавидят все. Идраконыша и наставника евоного. И жить нашему клиенту в сердце с этим всем предстоит.

Метался он по кораблику, как рыбина в неводе, а как останавливался, пытался опять нас приобщить к метаниям своим. Даже слово учёное беде подобрал – дилемма, мол. Терзание сердечное, по-нашему. И всё к нам с вопросами. И вопросы хитрые, как ни ответь, а будто мы в сообщниках получаемся.

Но мы тут твёрдо встали. Найм, он и есть найм. Твою дилемму бедовую только тебе решать. Хочешь, живи с грузом, тяни его до конца, хочешь врагам-соседям подбрось детёныша, пусть они мучаются, а хочешь – в море его утопи. Слова не скажем против, но только и пальцем не шевельнём в подмогу. А нам вон снасти после бури перебирать надо, набор кое-где укрепить.

Долго он ещё метался. Нас стыдить принялся, о судьбах мира чего-то такое лопотать. Потом успокоился. Замолчал. Так и молчал до самого берега, а там соскочил на волнолом и ушёл, не прощаясь.

Что-что? Говорите, пожрал опекуна выкормыш? Значит, в курсе вы истории этой? Я вот, знаете, ничуть не удивляюсь. Память у драконов особенная, запомнил зверёныш, чья рука его шею сжимала, когда сородичи на выручку шли. Отомстил, стало быть, красноглазый обидчику. А с другого бока взглянуть – и того жалко. Добра хотел людям, надежду хоть какую-то в мраке явить. Вот ведь как.

6

В море я больше не выходил, даже за корюшкой или там детишкам что-то по ремеслу показать. У нас ведь как завелось – мореход, что с Архипелага живым возвращается, корабль сжигает, вроде как жертву такую приносит, и в море ни ногой больше. А на выручку вояжную он корчму открывает. Только такие вот счастливчики заведения среди нас и держат. Абы кому обычай не позволяет за стойку вставать.

Год минул, и понятно стало, что драконы с островов пропали. Может, и сразу пропали после того похода нашего, но слухи оттуда не доходят, и пока одного южанина бурей не занесло случайной, не ведали мы о новости.

Нашёлся кто-то смекалистый – камни-то без присмотра остались. Бери – набивай сумки, кто остановит? За ним прочие охотники потянулись. Старатели набежали со всех соседних земель. А только и без драконов счастье мало кому улыбнулось. Богатели, бывало, за сезон, а потом помирали в богатстве-то. С шальными деньгами здесь, на Побережье, никто не задерживался – суровые у нас края, толку от богатства немного. Уходили за перевалы, в города. Там уж иные спивались, другие под кистень попадали, ростовщику в лапы или девке ушлой на поживу.

Вы-то сами куда думаете? На Архипелаг? Это вы запозднились. Что? Нет! Мореходы от фрахта не отказываются – железно! А на Архипелаг больше не ходят. Потому как мореходы мы, а не птицы. Подо льдами теперь острова, и лайды их самоцветные скованы намертво. Драконы-то, видно, огнём внутренним, дыханием льды сдерживали. А как пропали, север своё взял.

Нет, появлялись искатели, вроде вас, за топи мёрзлые уходили, к туземцам тамошним. От них на упряжках собачьих добирались. Пробовали дудки во льду бить, чтобы до отмелей добраться. А только кроме песка и хряща ничего не поднимали.