Полдень, XXI век (август 2011)

«Случилось! – с трудом улыбнулся он, подходя. – Сегодня – это завтрашнее вчера. Просто боялся, что уже тебя не застану!»

Он ухватился рукой за перила, начал подниматься к ней.

«Пойдем наверх, у меня небольшой разговор!»

Он привел ее в свою спальню – Людмилина была слишком пропитана духами.

«Сними костюм!» – попросил он, когда прикрыл дверь и повернулся к ней.

Она никогда не задавала вопросов. Сложила пальцы щепотью и ткнула пониже грудины. Матовая пленка мгновенно распахнулась от шеи до лона, освободив ее тело с той же легкостью, с какой из мокрой руки выскальзывает обмылок. Он шагнул к ней вплотную и в первый раз обнял, почувствовав под ладонями напрягшуюся спину.

«Тебе плохо?» – спросил он, продолжая ее удерживать.

«Я потерплю!» – ответила она.

Он попытался прижать ее к себе еще сильнее и отыскать губами ее губы, но она отвернула лицо и оказалось, что это совершенно невозможно. Тогда он прикоснулся носом к ее волосам и глубоко вздохнул. У нее тоже был запах, свой собственный. Она пахла морской водой, летним солнцем и песком. Русалка.

«Я люблю тебя, – сказал он. – И если ты уйдешь, я не смогу дальше жить».

«Я верю, – ответила она. – Но ты сможешь. И я смогу. Потому что мы оба сильные».

Они молчали, потом он расслабил руки, лишь чуть касаясь ее спины кончиками пальцев.

«Можно, я тебя поцелую?» – спросил Лаврентьев.

«Лучше не надо, Сергей!» – полуответила-полупопросила она, но он не стал слушать, скользнул вдоль ее тела вниз, и, стоя на коленях стал покрывать короткими сухими поцелуями каждый сантиметр кожи, до которого мог дотянуться.

Она ждала, пока он ее отпустит, и он ее отпустил.

«Когда за тобой придут?» – спросил он, убирая руки и отодвигаясь. Снизу она казалась еще более высокой, чем на самом деле.

«Завтра! – ответила она. – Сергей, можно, я на минуту заскочу в душ? Мне очень нужно!»

«Хоть на десять минут! – буркнул он, неловко поднимаясь на ноги. Обижаться на нее он не мог, просто трудно давался подъем из глубины на поверхность. – Я все равно сейчас уезжаю, а вечером, скорее всего, приехать не смогу. Так что – мойся, купайся, ныряй, кувыркайся!»

Стишки в его исполнении, похоже, прозвучали совсем скверно, но лучше сымитировать равновесие он не смог. Она внимательно на него посмотрела.

«Сергей, в кабинете, в столе, был снимок красивой женщины. Возле очень большого дерева. Это кто?»

«Жена, – ответил он, сразу вспомнив. – Наверное, уже скоро станет бывшей женой. А что?»

«У нее взгляд человека, который не знает, что ему дальше делать: очень серьезный и растерянный. Ты не находишь?»

«Может быть, – ответил он, подумав. – Но у меня нет для нее ответа на этот вопрос. Извини, но это каждый сам для себя решает!»

«Некоторым нужен учитель!»

«У нее было полно учителей! —Лаврентьев начал раздражаться, некстати вспомнив всех этих Борек, Вадиков и Шуриков из давнего окружения Людмилы. – И учителей была масса, и наставников, и напарников и партнеров! Давай закончим этот безумный разговор о моей жене – мне делать больше нечего, как о ней еще думать!»

«А о ком ты еще должен думать, когда я уйду? – спросила она. – Ведь она требует помощи, а ты сильный!»

«Ладно! – сказал он. – Тебе нужно в душ, мне нужно ехать. Я подумаю, обещаю!»

Через минуту он садился в машину.

«Петрович, – сказал он, едва автомобиль выехал за ворота. – Ты участки на пятьдесят третьем километре знаешь?»

«Ясно-понятно!» – ответил водитель.

«Договорись с Сергеевым, пусть сегодня же вечером доставит на самый ближний к свертку, тот, где гаражный бокс уже под крышей, цистерну с водой и цемента в мешках на кубометр бетона. Песок и щебень там есть, я видел. И напрягу пусть подключит к бетономешалке, чтоб в темноте не валандаться! Слышал?»

«Слышал, Сергей Михайлович. А что так срочно?»

«Надо мне… Дело одно хочу закончить! Сам проследи. Вечером доложишь, как все будет готово!..»

– Готово, Сергей Михайлович! – Мартынов докладывал, наклонившись к открытому окну машины. Не раскраснелся, так – легкий румянец от весеннего воздуха. Видно, сам не работал, за орлами только поглядывал.

– Все, Петрович, пошли! – скомандовал Лаврентьев, берясь за ручку двери.

– Во! А я-то зачем? – изумился Петрович.

– Одевайся!

Им пришлось подождать, пока Петрович достанет из багажника пакет со «сменкой», наденет резиновые сапоги, набросит на пиджак дорогую замшевую куртку. Лаврентьев на этот раз подготовился гораздо лучше: теплые штаны, ботинки, летная куртка на металлической молнии с голубым цигейковым воротником – ему оставалось только застегнуться и проверить карманы. Хозяйственные хэбэшные перчатки с обрезиненной ладонью были на месте – не потерял, значит.

Шли мимо «лэндкрузера». Лаврентьев остановился у задней двери, открыл.

– Соскучилась? Можешь выходить!