Полдень, XXI век (декабрь 2011)

Дети молчали. Нет, я твердо уверен, что рассказывать подобные вещи надо ребятам постарше. Я и сам начал путаться, живой ли этот рыжий кот. Почему рыжий? Боже, сосредоточься!

– Позже Хью Эверетт предложил многомировую интерпретацию квантовой механики, которая во многом перекликалась с экспериментами Эрвина Шредингера. Однако другие ученые его засмеяли. Они считали, что эти идеи нелепы. Что не может существовать бесконечного множества измерений. Эверетту стало стыдно, и он согласился с другими учеными. Все посмеялись и забыли про глупую идею Эверетта. Как выяснилось – зря.

– Почему? – хор голосов.

– Потому что через 49 лет после смерти Хью Эверетта физик Андрей Игнатьев сумел изобрести первую в мире мультиверсионную капсулу. Если туда посадить кота Шредингера, вместе с ядом и радиоактивным ядром, то оператор капсулы сумеет контролировать его переход по измерениям. Для нас законсервированный в такой камере объект останется в том верее, который укажет оператор.

– Я не поняла, – жалобно сказала девочка.

– Оператор капсулы – штурман вероятности измерений, выражаясь более современно – будет сам решать, умереть коту или жить. Была серьезная борьба между приверженцами Копенгагенской интерпретации мира и учениками Игнатьева…

– Кот живой, здорово! – восхитилась девочка.

– Это очень здорово, и я горжусь, что обладаю такой уникальной профессией. Наш Полис, ребята, – это одна гигантская мультиверсионная капсула. Очень сложная. Центр Управления окружен несколькими слоями экранов, блокирующих смешивание версов. У вас еще будет экскурсия, вас туда сводят.

Я с горечью вспомнил, что правда сводят. Каждый год водят, и каждый раз после их посещения целый квартал может переболеть насморком.

– А в оболочке Полиса таких слоев еще больше. Все контролируется опытными специалистами. Поэтому вы никогда не заболеете страшной инфекцией – мы следим, чтобы такой вариант нашей вселенной прошел мимо. Никто не родится умственно отсталым. Никто из вас не сломает ногу или руку…

– Это больно?

– Это ужасно больно. Наверное. Не знаю. В нас никогда не врежется метеорит, не случится никакого катаклизма – Полис со всеми вами просто уйдет в тот вере, где этого метеорита никогда не было или он прошел мимо. Мы победили смерть и болезни, мы преодолели случайность. Мы всегда выбираем лучший из вариантов.

– А если я прыгну из окна? – спросил рыжий мальчик.

– Прыгай, пожалуйста, ты даже не ушибешься. Существует вероятность, что прыжок останется без последствий. Значит, есть такое измерение, где ты прыгнул из окна и остался невредимым, в него-то мы и двинемся.

Зато в миллиарде других измерений ты разобьешься насмерть, рыжий. Тьфу, к черту такие мысли. Всемирная комиссия по этике мультиверса все давно решила. Мы – флагман, мы – лучший из вариантов. Мы не трогаем судьбы, не кроим историю. Мы просто живем – идеально и спокойно.

Это моя работа.

26 июня, день

С Лорой встречаемся уже месяц. Месяц, вы можете в это поверить? У меня никогда девушки не было в принципе. А теперь – месяц! За это время успели достроить четыре жилищных блока и отремонтировать мою квартирку.

Кевине сказал, что я сам не свой. Говорит, никогда не видел меня таким цветущим. Рад стараться, профессор.

Сегодня вечером куплю цветов и поздравлю Лору с годовщиной. Тьфу, в смысле, с месячиной. Нет, месячина как-то дурацки и двусмысленно звучит. Какое бы название придумать? Годовщина дробь двенадцать, вот!

На Ботанической улице увидел четырех ребят из Службы Контроля. По сути дела, они мои коллеги, мы вместе работаем в ЦУМе и поддерживаем идеальный курс Мультиверса, лучший из вариантов. Только они – оперативники, работают в поле, ходят с квантовыми генераторами, замеряют координаты. Хорошие ребята, одного я даже знал лично.

Дело не в этом. Они несли гроб. Они были очень напряжены.

Гроб, вы понимаете.

Я видел гробы в старой книге. Я вообще люблю старые книги. И, чтоб мне провалиться, – это был гроб.

Стало неуютно. Кто-то очень сильно напортачил. Может, это не гроб? Просто ящик похож? Да ну, даже думать сейчас об этом не буду. Только в ежедневник запишу, что надо расспросить профессора Кевинса попозже.

26 июня, вечер

Я сижу на улице, прямо на тротуаре, под дождем. Руки трясутся, в горле ком. Будь все проклято, гори все. Я промок насквозь.

Хоть бы получить какую-нибудь болезнь и сдохнуть. Сдохнуть совсем. Попробую рассказать.

Итак, пару часов назад я подошел к двери Лориной квартиры. Копию ключ-карты она мне подарила, и дверь бесушмно отъехала. Из глубины послышались музыка и голос Лоры. И еще чей-то. Подруг привела, наверно.

Я не стал кричать, что пришел. Хотел стремительно войти и вручить удивленной Лоре букет, прямо на глазах у подруг. Пусть завидуют.

В гостиной горел свет, но никого не было. В вазе стоял пышный букет. Такой же, как мой. Еще стояла полупустая бутылка вина и два бокала. Сиротливо белели обертки от любимых Лориных миндальных конфет.

Букет и два бокала. Допустим, букет ей подарили на работе. Мало ли. Два бокала – пили вместе с подругой. Это очевидно.