Поле боя при лунном свете

Он печально посмотрел на меня, но подниматься с линолеума не стал. Я подошел к нему, присел рядом на корточки, взял его под подбородок и оттянул нижнюю губу. Опухоль посередине нижней челюсти выросла, и зубы торчали вкривь и вкось.

– Гоша, пошли погуляем, – предложил я.

Магическое слово никак не подействовало на пса. Он положил голову мне на руки и тяжело вздохнул.

Инерция оптимизма вынесла и выбросила меня к фразе: «Ладно, завтра позвоню Инне».

Действительно, что паниковать? Вчера он ел. Сейчас вроде все-таки тоже фарша поел, хотя и чуть-чуть. Ну, не совсем хорошо себя чувствует – так ведь это еще долго будет. Рак победить – не шутка. С этой мыслью я взял сигарету и вышел в черный ночной воздух, возврашаясь к мечтам о Дворе. И вдруг с ужасом обнаружил, что бормочу себе под нос:

…И так же, как в жизни каждый,

Любовь ты встретишь однажды.

С тобою, как ты, отважно

Сквозь бури она пройдет…

Меня прошиб холодный пот. Вот, значит, как? Значит, жила бы страна родная, и нету других забот? А сердце, значит, в тревожную даль зовет? Значит, ко всему, от чего меня тошнило в Совдепии, я пришел здесь в Израиле! Ничего себе итог – та тошнотворная трескотня, над которой ржал всю жизнь, под старость стала моей. Да здравствует религиозный сионизм – светлое будущее всего еврейства, а за ним и человечества!

Как же меня занесло в такое болото?! Ведь начиналось так невинно. Мы были первыми за две тысячи лет, у кого еврейская рулетка вызвала не страх, а азарт.

За пятнадцать дней до. 3 тамуза. (13 июня) 9.40

* * *

Еврейская рулетка! Только один был период в истории Изгнания, когда наш народ отдыхал от этой игры – Катастрофа. Тогда не было одинокого патрона в барабане. Барабан был заряжен весь. А и то – почему бы и нет? Не получается у евреев жить нормальной человеческой жизнью. Еврей не может не гореть. Не знаю, с чем сравнить наш мир – с поездом, с самолетом, с кораблем? Знаю только, что когда наш народ отказыватся быть горючим в Его топке, он становится горючим в топке крематориев. Либо огонь Служения, либо огонь уничтожения. Третьего не дано. Причем, зачастую отказываются одни, а в топку попадают другие, лучшие. Все евреи – одна душа, один организм. Все евреи ответстенны друг за друга.

Размышляя над всем этим, я сижу в своей желтой уже изрядно запылившейся будочке и пью ананасовый нектар «Спринг». Мимо окошка проплывает знакомая белая рубашка в полоску.

– Игорь!

– Привет, а я тебя ищу.

– Что-то случилось?

Гагаринская улыбка поползла к глазам.

– Я увольняюсь.

– Что вдруг?

– Он мне опять недоплатил. Смотри, я прихожу на работу в семь часов. Так?

– Так.

– Перерыв начинается в час тридцать. Так?

– Так, – ответил я голосом быковского кота Базилио в тот момент, когда его обсчитывала санаевская лиса Алиса.

– И еще полчаса убирать. Получается семь рабочих часов. Так?

– Так.

– Открываем в четыре и работаем до половины седьмого. Так?

– Так.

– И еще полчаса, чтобы опять же все убрать. После обеда полчаса и вечером полчаса – час?

– Час.

– Так вот за этот час он мне не платит. Говорит, не можешь все убрать во время работы магазина – твое дело. А как я могу убирать, когда полно посетителей.

Я вытащил мобильный:

– Говори номер Дамари.

Дамари выслушал претензии на моем изящном иврите, а затем сказал:

– Смотри, я понимаю, что все сделать за рабочие часы невозможно. Но если я буду платить за количество, сколько бы он ни выработал, то ему будет выгоден не результат, а количество часов, при этом работу захочется растягивать. Я пошел по другому пути. Я плачу ему почасово за девять с половиной часов, причем плачу много. Плачу по двадцать два шекеля в час. Условие – чтобы все было сделано.

Во время подобных разборок я себя чувствую, как тот раввин, к которому двое поссорившихся обращаются с просьбой решить их спор, а он говорит сначала одному: «Ты прав», а потом и другому: «И ты прав». Когда жена ему говорит, что это бред, что не могут оба быть правы, он отвечает ей: «Ты тоже права».

Кое – как я объяснил Игорю позицию Дамари. Он мне ответил:

– Я все это уже слышал. Смотри, что в газете нашел.

Мне на руку упала вырезка из «Успеха» или «Infomarket» а. «Для работы в охрану приглашаются олимы и туристы (Тут я подумал: горе стране, которую охраняют иностранные туристы). Заработки высокие. Звоните…»

– Я звонил, – взволнованно произнес Игорь. – Двадцать восемь шекелей в час.

– Врут, – успокоил я его. – В чем-нибудь да надуют. Не может быть для иностранцев заработка двадцать восемь.

– Ты думаешь?

Он с тревогой посмотрел на меня.

– Знаю.

Игорек приуныл. Мне он верил.

– Слушай, – решился я его отвлечь. – А ведь Йошуа все – таки ходил туда.

– Куда «туда»?

– Ну, туда, молиться, ты помнишь, в субботу вечером?

– А куда он в субботу вечером должен был идти молиться?

– Да не в субботу молиться, а в субботу мы говорили.

– О чем?

– Ну, помнишь, ты приходил.

– Ну… – он поморщил лоб, и складка побежала под челкой, как трещина в иссохшейся земле.