Поле боя при лунном свете

– Ну, и Йошуа говорил, что собирается идти в лес молиться.

– Что – то не помню, – пробормотал он. – Знаешь, все эти ваши молитвы меня интересуют, как… Ну так что, ходил он в этот лес?

* * *

Первое утро, как я не ходил в лес до рассвета, а уже насколько лучше себя чувствовал от того, что выспался. Исчезла тяжесть в башке, сопровождавшая меня, оказывается, все эти дни, – я только сейчас заметил. Исчезло ощущение, будто я смотрю на мир сквозь мутный кусок плексиглаза.

Над будочкой нависла тень. Неужели террорист? Нет, Йосеф Гофштейн. Лапища лезет за пазуху и выкладывает передо мной белый пакет с какими-то коробками.

– ?

– Инна, ветеринар, велела передать, – говорит Йосеф и исчезает.

Я раскрыл коробки. Там лежали шприцы. Здоровенные медицинские шприцы. Ничего не понимая, я позвонил Инне.

– Скажите, Рувен, ведь Гоша снова стал плохо есть? – сказала Инна, услышав мой вопрос.

Увы, я подтвердил.

– А будет еще хуже. Про «Догли» можете забыть. Что же касается питания, которое я прислала… боюсь, сегодня к вечеру он откажется и от него. Тогда возьмите шприц, отпилите от него ту часть, куда вставляется игла, и вспрыскивайте Гоше фарш прямо в глотку.

– Инна, – растерянно произнес я. – Так что, он еще не пошел на поправку?

В трубке покантовалось молчание, а затем раздался Иннин голос:

– Сделаем все, что можно.

Это прозвучало, как смертный приговор. Некоторое время я сидел оглушенный, а затем…

Тр-р-р-р-р! Г-споди, когда я уже эту пищалку заменю на Моцарта, Бетховена или еще какого – нибудь, по словам анекдотного нового русского, «крутого чувака, который, прикинь, пишет музыку для наших мобильников»“?

Я нажал SND. На экранчике какой – то незнакомый номер. Начинается с ноль пять один. Значит, компания «Пелефон».

– Алло, Рувен?

– Да, кто это?

– Здравствуйте, это Шмулик.

– Кто-кто?

– Шмулик Судаи. Ну, которому вы жизнь спасли, убив араба.

– А, Шмулик! Ну как ты? Как себя чувствуешь?

– Я ничего. В основном лежу. Иногда на кресле катаюсь. Мне только сегодня принесли «пелефон», я сразу же позвонил в школу, узнал Ваш номер и вот звоню вам.

– Спасибо.

– Это вам спасибо, Рувен! Спасибо вам за все. Вы самый отважный, самый храбрый, самый хороший человек на свете.

– Ну, думаю, если поискать с собаками, можно найти и лучше. Цвику с Ноамом я все-таки не уберег.

На секунду телефон провалился в молчание, а потом снова вырос голосок Шмулика.

– Вашей вины здесь нет никакой.

Я не стал с ним спорить в первую очередь потому что был полностью согласен. И ограда, которая выросла вокруг школы за несколько дней, прошедших после убийства – ярчайшее тому доказательство.

Я невольно оторвал глаза от столика и через расчерченное проволочной решеткой окошко взглянул на металлические прутья, которыми теперь наша ешива была огорожена подобно большой клетке или маленькому концлагерю. Внезапно появился мой старый – здрасте, давно не виделись – знакомый, араб с автоматом. Я, не выпуская из рук мобильный, даже выскочил из будки, чтобы получше разглядеть его. На сей раз он выглядел совершенно опереточно, дырка во лбу была ярко-акварельная, борода казалась только что снятой с бигудей. Он вынул кусачки, обхватил их краями один из прутьев – кусок арматуры высотою около трех метров, стиснул зубы так, что желваки на щеках выступили и жилки на висках напряглись. Со своей дырою во лбу он походил на носорога, у которого рог отпилили под корень. Ничего страшного в нем в этот момент не было. Убрав кусачки в мешок, он вытащил оттуда небольшую пилу и начал перепиливать толстый стальной прут.

Потом плюнул, вскочил с корточек на ноги и полез по ограде вверх. Вернее попытался. Разумеется его постигла неудача, и не только потому, что он безнадежно соскальзывал с прутьев, едва преодолев первые тридцать сантиметров, но еще и потому, что на высоте примерно два метра прутья резко загибались наружу и образовывали угол градусов где-то сто тридцать – сто сорок. Так что перелезть представлялось воистину занятием не для белого человека.

Я усмехнулся. Он взглянул на меня исподлобья, понял что я не боюсь, спрыгнул наземь, с горечью махнул рукой и исчез. Все это заняло минут двадцать в моем мире и доли секунды в реальном.

– Рувен, Рувен! – послышалось из мобильного. Рувен!

– Да, я слушаю.

– Рувен, зачем вы сказали, что террориста убил рав Ави. (В ешивах, в отличие от обычных религиозных школ, где к учителю обращаются “Аморе!” всем учителям говорят «рав»).

Ведь тогда, на площадке нас спасли именно вы! Вы отвлекли араба на себя.

– Так то на площадке, – сказал я, чувствуя, что у меня портится настроение.

– А потом? – не унимался Шмулик. – Он нас не стал добивать, побежал за вами. А дальше? Кто его убил? Вы или рав Ави?

– По очереди, сказал я. – Один убивал, другой кофе пил. Потом наоборот.

* * *

Я пил кофе и курил, когда ко мне ввалился Йошуа.

– Все в порядке, – объявил он. – Зашел к Дворе в офис. Дождался, когда посетителивыйдут. Все рассказал.