Поле чести

— Нет, я не доктор. И, более того, никакими медицинскими познаниями практически не располагаю. Я не могу определить состояние здоровья Президента. Не могу я отсюда сказать, жив, здоров или что-нибудь другое с Президентом на Форосе, где он отдыхает и загорает. Мне вице-президент говорит: он болен. По конституции вице-президент имеет право заменить Президента на время его болезни. Поэтому Михаил Сергеевич мне не позвонил, как всегда, не доложился. Поэтому с точки зрения первых часов существования ГКЧП и даже первого дня, пока не стала известна правда, что настоящий Президент бьется там на Форосе в неволе, стремясь вырваться, до этого деятельность ГКЧП по сути дела была совершенно конституционно оправданна в глазах народа и напрасно все те, кто сейчас покрываются испариной страха по поводу того, что они в первый день поддержали ГКЧП, это делают. Все это в первый день большинством, скажем так, государственно и не очень государственно мыслящих людей было оценено юридически как Закон. Это сейчас там уже пишут… Посмотрите, чем занята Красная Армия. Они уже даже не распиливают танки, а все исключительно пишут друг на друга доносы. Военная прокуратура ими завалена. Она не в состоянии будет обработать их в течение десяти лет. Кто антисоветски улыбался… кто не антисоветски улыбался… кто позволил себе антиконституционную складочку на лбу, поглядывая на улицу… кто, наоборот, был весел… Вот что происходит. Напрасно беспокоятся люди. Никаких оснований для преследований нет. Мы — не доктора. Вот если бы я был лечащим врачом Горбачева, а мне бы Янаев сказал: «Знаете, ребята, Президент болен», я бы ему тогда ответил: «Не…а, врешь, парень, здоров наш Президент, а вы — заговорщики»… А так — извините…

— Получается, вы опять идете против течения, потому что все журналисты, и ваши коллеги, так сказать, заявили о своей лояльности и тут же стали героями.

— Ничего они не заявили. Они — «пришипились». «Пришипились» в этот день, по крайней мере в самые шоковые первые шесть часов, со страшной силой «прицепились». Никаких массовых журналистских подвигов я, клянусь вам, совершенно не наблюдал. Потом, когда уже стало понятно, что это инсценировка с неизбежным плохим концом… запрограммированным, тогда уже все поняли, что возможно тут стать как бы даже и героями.

— Ваша оценка событий 19-21 августа и их последствий для России?

— Да что моя оценка… Оценят учебники… оценит история… Понятно, что мы снова — Древняя Русь, одинокое племя, потерявшее все, что было накоплено за тысячу лет и понятно, что мы, благодаря этому перевороту, имеем в стране торжествующую идеологию, ту самую, что уже привела страну к гибели. Но теперь эта идеология считается главной национальной, государственной и культурной ценностью. И восставать против нее нельзя. Вот и все. Что тут еще объяснять?

— Ну, допустим, «Секунды» опять будут жить на экране. Как вы будете один выходить в эфир?

— Нормально буду один выходить в эфир, поскольку других выходов просто нет.

— А вы не боитесь конкуренции? Сейчас появилось много независимых, хотя бы даже по названиям, телекомпаний. Ведь вы раньше были действительно своего рода информационной империей?..

— И были, и останемся империей в смысле разветвленности агентурной сети и всего прочего. Никто нас не предал из наших как явных, так и тайных работников.

— А ваши конкуренты? Набирает обороты, молодое российское телевидение, да и другие.

— А вы знаете, я их не смотрю. Не смотрю, потому что меня это по сути дела не интересует.

— Откуда же вы новости узнаете?

— Новости я узнаю исключительно из своих собственных источников. И это проверенные новости, а не прошедшие, скажем помягче, какой-то, из журналистских желудков.

— А вот как вы отнеслись к тому, что Юрий Ростов в «Вестях» выступил по российскому каналу как бы в защиту программы «600 секунд», но при этом заметил, что вы всегда казались ему провинциалом…