Поле Куликово (СИ)

-Што, ребята, поверим ещё раз татарскому царю? Теперь, коль што, на Руси услышат про нас.

Воины начали бросать копья, мечи, щиты и камни.

-Кто хочет служить татарскому царю, отходи на левую руку, кто не хочет - на правую.

Скоро вся рать стояла справа от Ивана Копьё.

-Повелеваю! - заговорил потемневший Мамай. - Накормите их и отпустите. Но когда солнце зайдёт за край степи, кто не покинет пределы Орды, снова станет рабом.

Потрясённый Тетюшков ехал обратно среди мрачных мурз. Он ненавидел себя - будто помог владыке степи обвести соплеменников. Ведь и самому здоровому человеку не уйти до заката из пределов Орды. На лошади-то не ускачешь! Как помочь несчастным, пока они обладают этой призрачной свободой? Представить страшно, что ждёт их, когда кончится назначенный Мамаем срок. Купить коней? У кого? Кто осмелится навредить Мамаю? Разве Бейбулат?.. Сегодня отпадает - Мамай отличил его перед другими наянами. Может, хан Темучин, которого зовут Темучином за внешнее сходство с Чингисханом? Он больше других злобится, что Мамай оказал честь Бейбулату...

Занятый мыслями, Тетюшков не видел, как Мамай наклонился к уху ближнего мурзы: он приказывал, чтобы ни один из русов не пережил нынешнего заката.

Русов увели, раненых добили, толпа заранее пригнанных рабов убрала трупы, ристалище перед холмом снова приняло праздничный вид, лишь прибавилось мух, летящих на кровь с окрестной степи.

Лучники стреляли по живым мишеням, и когда остались самые искусные, над толпой выпустили стайку голубей. Цель - труднейшая, и вздох сожаления уже пронёсся среди зрителей, оттого что пёстрое облачко лишь колыхнулось, пропустив сквозь себя десяток смертей, когда светло-сизую голубку, летящую над свитой, будто змея клюнула в бок. Трепещущий ком упал на ковёр возле ног царевны, Наиля с жалостью смотрела, как птица последний раз ударила крыльями, как потух её зрачок, окольцованный красноватым огоньком, и кровь закапала из раскрытого клюва.

-Вызывается тот, кто стрелял! - возгласили бирючи. От стрелков отделился воин в пурпурном плаще. Склонясь перед царевной, он сказал:

-Мне жаль эту птицу, чистую, как небо. Но когда в небо смотрит прекраснейшая в мире девушка, небо ничего не желает больше, ему мешают даже крылья голубей. Не моя рука, а твои глаза, великая царевна, наводили эту стрелу.

Свита замерла, но произошло невероятное: дочь Мамая ответила дерзкому благосклонно; её усмешку поняли немногие.

-Я знала, что отец приближает к себе великих воинов. Но я не знала, что иные из них так же красноречивы, как искусны в воинском деле. Советую тебе подумать: не окажется ли твоё красноречие таким же гибельным для слабых сердец, как искусство стрелка.

Хасан наклонил голову и произнёс:

-Великая царевна! Моё искусство - не самое жестокое на этом празднике.

К счастью для Хасана, его дерзкий разговор с Мамаевой дочерью затемнил для слушателей смысл последних слов. Молодые мурзы ещё раньше клокотали, готовые разорвать болдыря, а Мамай после слов "великая царевна", повторённых дважды во весь голос, мало прислушивался. Лучший стрелок и наездник, герой состязаний именует его дочь "великой царевной", - значит, в глазах всего войска эта истина становится непререкаемой. Влияние слова лучших джигитов в Орде - огромно. Мурзы могут думать что угодно, важно, чтобы войско думало, как Мамай.

-Наиля! - потушил он властным голосом возмущённый говорок за спиной. - Разве ты забыла свои обязанности?

Девушка указала помощникам большой кусок пурпурного шёлка, как вдруг Хасан вскинул голову и обратился к Мамаю:

-Повелитель! Я не дорожу тленным богатством. Ты дал мне всё, что может пожелать воин. Дороже всех драгоценностей мира была бы для меня чаша вина из рук твоей дочери. Память о ней я сохраню до последнего часа, она станет греть меня, как луч солнца. Молю тебя об этой награде, великая царевна.

Темир-бек схватился за меч, но других речь воина изумила. Одних - тем, что этот чудак предпочёл богатству чашу перебродившего виноградного сока, других - волнением, которое как-то уж очень не вязалось с этим дьяволом в пурпурном плаще. Мамаю же послышалась в ней преданность. Он кивнул дочери, и смуглая рука с чашей золотистого вина протянулась к лицу воина. Он пил, словно молился, и тогда Мамай глянул на молодого темника... Так вон откуда раздражение Темир-бека!.. Мамай отвернулся. Царевна может восхищаться до слёз статью скакового коня и полётом охотничьего сокола, но разве можно ревновать её к ним?