Поле Куликово (СИ)

Мамай вскочил. Телохранители придвинулись, и десяток конных нукеров тоже подступило вплотную. "Есутай! - ловил Мамай в гуле тысяч. - Слава Есутаю, слава храброму покорителю ста народов!.. Есута-ай!.." Рука потянулась к поясу... Ропот не утихал, стена войска, всегда послушного ему, надвигалась, превращаясь в силу, и слово "Есутай" гудело в тысячах глоток. Пот выступил на лбу, Мамай оглянулся. "Купленная" им отборная тысяча скалой чернела на фланге тумена, там же стояла охранная сотня. Не успеют. Да и устоят ли против пяти тысяч обозлённых всадников?.. Что это - повелитель Орды испугался нескольких тысяч шакалов, одетых в бычьи шкуры?!

Порыв ветра остудил лицо, стена словно отпрянула, затихая. Пока Мамай молчал, и слова-камни не летели в людское море, оно замирало. Мамай оттолкнул телохранителей, увидел лица мурз: одни - испуганные, другие - злорадные, и последние он запомнил. Прохрипел:

-Коня! Призовите ко мне начальника первой тысячи!

Вскочил на белого аргамака, вырвал знак военной власти, трубы пропели "Внимание и повиновение!", последние волны ропота, откатываясь, замерли, даже лошади прекратили возню и визг.

Нет, не Есутай нужен этой своре. Отведав плетей, она испугалась нового господина, у которого слово и плеть действуют заодно. Пусть оставят себе Есутая для утешения, его всё равно не прогонишь, но плеть они получат.

Гарцуя на коне, он слышал, как разливается вокруг тишина, но вот словно обвал родился где-то, нарастая: к середине войска шла охранная сотня на гнедых конях, а за ней отборная тысяча на вороных, закованная в броню, качала лес копий. Она на ходу перестроила фронт, остановилась позади сменной гвардии лицом к войску. До чего ж хотелось Мамаю обрушить гнев на ближнюю из строптивых тысяч - перепороть, разогнать, раздать по малому отряду в другие тумены! - но это не так просто, и он сначала был лисицей, а уж потом волком. Войско должно принадлежать Мамаю - до последнего всадника.

-Мои храбрые богатуры! - произнёс звенящим голосом, и бирючи передали его слова от тысячи к тысяче. - Вы знаете, зачем я провожу строгие смотры, заботясь о силе и славе войска, исполняя заветы того, кто покорил нашему племени семьсот двадцать народов. Сила Орды - порядок. Повелитель сильных говорил, что даже командующий стотысячной армией заслуживает смерти, если он не выполнит приказ своего правителя.

Мамай крутнулся в седле, опалил взглядом темника и продолжил:

-Но кто - исполнителен и предан своему повелителю, тот - страшен врагу и дорог нам. Сегодня я уже отметил наградами воинов первой тысячи, я знаю: славные джигиты есть и в других. Тумен готов к битвам, и потому я выделяю из своей казны тысячу цен лошади серебром для выдачи воинам соразмерно их отличиям в службе, а мои люди проследят, чтобы серебро было распределено по справедливости".

Ревели шесть тысяч глоток, прославляя повелителя, его щедрость и справедливость. Губы Мамая кривились. Как мало нужно, чтобы купить человеческое стадо! Тысяча цен лошади - для каждого из них это сказочное богатство, а подели на весь тумен - горстка серебра, и то, гляди, как бы не осело наполовину в кошельках начальников.

- ...У меня много туменов, и я не могу дать вам сегодня больше. Зато скоро я отдам вам города врагов - там всё будет ваше. А пока велю темнику Есутаю выделить от себя также цену пятисот лошадей для награждения тех, кто - достоин.

Пока войско восторженно ревело, Мамай косился на Есутая. Темник - глух к богатству, но цену пятисот лошадей наскребёт, в крайнем случае, потрясёт своих наянов - пусть они обозлятся на господина.

-Моя награда серебром не должна попасть лишь к тем, кто сегодня получил отличия в виде красных рубцов на спине.

Хохот покатился по рядам всадников. Да, они испугались плети, но сейчас каждый, кого она не коснулась, сожалел, что нукеры и исправники не перепороли всех остальных, что в общем-то наказанных обидно мало... Знал Мамай, как управлять человеческой стаей: буди в ней жадность, вовремя бросай кусочки жратвы, держи впроголодь и дразни обещанием жирного куска, которым она вот-вот насытится до отвала, - и стая побежит за тобой, готовая растерзать всякого, на кого её натравишь...

-Теперь слушайте мою волю. Вашим туменом командует Есутай, чья слава принадлежит Орде. Мы должны позаботиться, чтобы эта слава не покрылась пылью. Есутай - стар, тяжесть походов сгибает его плечи, его глаза стали тускнеть от времени, и я боюсь, что среди вас начнут плодиться ленивые тарбаганы, хитрые лисицы и шакалы, ядовитые змеи. Я нашёл ему в помощники молодого беркута, чьими глазами он будет высматривать скверну, чьими лапами когтить её. А мудрости у него хватит своей.

Мамай кинул подачку насторожившейся стае: она останется в надежде, что править улусом и войском по-прежнему будет добрый Есутай. Вскинул жезл, приказал:

-Темир-бек! Стань рядом!