Поле Куликово (СИ)

Лестницы поднимались уже вдоль всей стены. И там, где их ставили, деревянные заборола наверху исчезали, стена словно оскаливалась каменными тупыми клыками, а меж клыков появлялись москвитяне. Одетые в кольчуги и тигиляи, они вставали на край, метали в осаждающих копья и камни. Только арбалеты и сильные луки пробивали их кольчужные и пеньковые брони - хан это знал. В его стрелковом прикрытии стояли лучшие лучники и арбалетчики. Поражённые стрелами русы падали на стены, валились с пятисаженной высоты, их место занимали другие. По другую сторону башни полтора десятка штурмующих подбирались к гребню стены. Это были воины Кази-бея, оказавшиеся более искусными в стенолазании, чем степняки. Здесь ордынские лучники пристрелялись к цели - стоило русскому появиться между зубцами, как его сбивали, и защитники крепости не могли свалить подходящий камень на головы врагов. У Тохтамыша появилась надежда, он лишь боялся, как бы русы не свалили лестницу боковым выстрелом тюфяка. Полсажени оставалось джигитам до верха стены, когда над лестницей явился рослый воин. Его чёрная броня и блестящий закрытый шлем притянули к себе множество стрел, но они отскакивали от кольчатого панциря. Воин зацепил длинным крюком верхнюю перекладину лестницы, оторвал от стены и отбросил вбок от себя. Джигиты посыпались вниз, визжа и размахивая руками. Тохтамыша охватила ярость.

-Длинноухие шакалы! Они не могут свалить этого чёрного шайтана! Дай мне арбалет, Карача.

Обернувшись, он приметил, что в десятке его телохранителей не хватает трёх. Когда с заряженным арбалетом в руках глянул на стену, воина в чёрном панцире там уже не было. Сбили его или скрылся? Тохтамыш стал посылать стрелу за стрелой в тёмные бойницы.

Залитый водой ров наполнялся человеческими телами. В взбаламученной жиже среди трупов, головёшек, тины и сучьев барахтались раненые и оглушённые. Цепляясь за грядушки затопленных телег с землёй, они пытались вползти на перекошенные чапары, но им оттаптывали руки. Не в силах увернуться от падающих камней, лестниц и сброшенных вниз людей, одни с разбитыми головами опускались на дно, другие, кому повезло, добирались до края рва, где их топтали идущие на приступ. Тохтамыш следил за теми, кто ещё лез вверх, и уже угадывал надлом в своём войске. Осаждающие толклись у лестниц оттого, что каждый старался уступить первенство другому. Многие жались к стене, задирая головы, чтобы вовремя увернуться от камня. Те же, кто находился на лестницах, ползли к зубцам по-черепашьи, ожидая первого камня, чтобы сигануть вниз, пока невысоко. Следовало остановить приступ - лучше, если воины отступят по сигналу, а не самовольно, - и всё же хан медлил. Русские пушки, пороки, фрондиболы, самострелы и луки вели свою опустошительную работу. Вдруг крик прорезал шум боя. Громадное воронье крыло простёрлось по стене в синем дыму, накрыло лестницу со штурмующими и стоящих под ней. Чёрные люди прыгали вниз с убийственной высоты, другие чёрные, вопя, бросались в кровавую жижу, несколько десятков, сталкивая друг друга с деревянных щитов, бросились назад, через ров. Хан догадался, что со стены опрокинули бочку кипящей смолы, его начала бить дрожь: бегство грозило стать повальным. Он приказал бирючам трубить отбой.

Самая горластая русская пушка во Фроловской башне послала вслед отступающим последнее каменное ядро, и над стеной пронёсся торжествующий клич. Тохтамыш не обернулся: хоругви, развевающиеся над шатрами крепостных башен и самыми высокими зубцами, сжигали ему душу. Не уж то придётся вести правильную осаду крепости с примётами, таранами, подкопами и прочими хитростями, о которых у Тохтамыша - ни малейшего понятия? В войске, правда, есть искусные городники, мастера осадных работ, но у хана Тохтамыша нет времени.

Уже подходя к ставке, спросил Карачу:

-Где - Кази-бей? Почему я не видел его?

-Он ранен железной стрелой в начале приступа. В живот...

-Старый глупец, наверное, красовался в своём малиновом бешмете и золочёной броне... Однако жаль князя. Придётся мне подарить жеребёнка от Золотого Барса тому, кто первым взойдёт на стену.

У своего шатра Тохтамыш постоял, глядя на толпы воинов, бредущих в лагерь. Каждый, наверное, с ужасом думает о том, что скоро его снова погонят на стену. Иные оглядываются, и стена кажется им телом дракона, который лёг на пути к родным аилам. Пожалуй, многие сейчас ненавидят хана за обман: разве они ожидали, что их поведут охотиться на каменного дракона? Даже нукеры прячут глаза от своего повелителя. Не уже ли кончилась дорога удачи и, как было когда-то, хан Тохтамыш снова вступил на тропу бед?

Тохтамыш больше часа сидел один в своей веже, не снимая стальной брони. Наконец послышался хлопок в ладоши, и Карача вбежал в шатёр.

-Пошли за Батар-беком и главным юртджи - он у Кутлабуги.

-Батар-бек уже здесь и Кутлабуга - тоже.

Хан от гнева чуть не подпрыгнул на подушке.

-Я сказал: мне нужен главный юртджи, а не Кутлабуга!

Тысячник попятился, остановился и, боясь задеть порог, с опущенными глазами пробормотал:

-Кутлабуга лучше сам расскажет. - И шмыгнул вон.