Поле мечей. Боги войны

Он приказал подать себе вина и стал потихоньку его потягивать.

Глаза Панека сузились от гнева.

– Тогда скажи, чего ты хочешь за фараона? Ведь ты чего-то хочешь?

Придворный даже не скрывал своего гнева. Дипломат из него был скверный. Если бы речь действительно шла о золоте, Юлий потребовал бы как можно больше – за то, что с ним говорят в таком тоне.

– Для начала – свободного передвижения по городу, – объявил он. – И не на семь дней, а на сколько я пожелаю. Я намерен посмотреть библиотеку и усыпальницу Александра. И дай кого-нибудь, кто покажет город моим офицерам.

Панек растерянно захлопал ресницами:

– Тебя растерзает толпа, консул. Стоит тебе покинуть эти стены.

– Прискорбно, – хмуро ответил Юлий. – Второе условие: пусть покинут страну все советники фараона. Корабли у меня есть, они доставят вас на Кипр или Сардинию – подальше от здешних волнений. Вам пора на отдых, и я готов дать вам немного золота, чтобы вы могли устроиться получше.

Все три египтянина окаменели. У Панека во взоре появился недобрый блеск.

– Ты потешаешься надо мной, консул, в моем собственном городе. Неужели думаешь, я все стерплю? Войско уже собрано. Город полон солдат, которые в бешенстве от того, что ты совершил. Если не вернешь фараона, они утопят в крови твое жалкое воинство. Поверь мне, я не лгу.

– Во время штурма дворца мальчик может погибнуть, – предостерег Юлий. – Подняв меч, вы убьете фараона. Надеюсь, вы сделаете все, чтобы не допустить столкновения.

– Ты не сможешь вечно удерживать Птолемея, – возразил Панек. – На сколько тебе хватит припасов? А воды?

– У нас достаточно припасов, – сказал Юлий, пожимая плечами. – Возможно, ты и прав. Не нужно нам угрожать друг другу. Лучше скажи мне, дорого ли ты ценишь его жизнь. Что ты готов отдать мне за фараона?

Гости посовещались друг с другом на своем языке, и через несколько мгновений Панек, стараясь сдерживать злобу, заговорил снова:

– Мы можем заключить договор о торговле. Я устрою так, что ваши торговцы первыми будут получать наши самые лучшие товары.

– Хорошо, – похвалил Юлий, дав знак, чтобы гостям принесли вина. – Продолжим.

Чтобы достичь окончательного соглашения, потребовалось тридцать дней переговоров и ожесточенных дискуссий. Ни Юлий, ни Панек не посещали этих собраний, предоставив своим подчиненным выдвигать предложения и возражения. Без Клеопатры ничего бы не получилось. Она отлично знала, когда придворным можно уступить, а когда нужно стоять на своем.

Она тоже не присутствовала на переговорах, проводя почти все время с братом, которому позволили передвигаться по дворцу. Удивительно было видеть эту пару, гуляющую по залам и увлеченную какой-нибудь беседой. Еще больше удивляли Юлия их отношения. Клеопатра – старшая сестра этого мальчика и одновременно супруга – взрослая женщина, привыкшая к дворцовым интригам. Фараон прислушивался к ней, как ни к кому другому, и вспышки ярости у него больше не повторялись.

По ночам царица рассказывала Юлию о своем брате. Фараон ненавидит жизнь в душном дворце. Любое приказание фараона должен непременно одобрить Панек. Птолемей не скрывал своей ненависти к советнику. В каком-то смысле до похищения мальчик пользовался гораздо меньшей свободой. Панек был голосом фараона, и войско повиновалось любому слову вельможи.

– Но во имя богов, ведь твой брат – царь! – воскликнул однажды Юлий, когда Клеопатра рассказывала ему о брате. – Почему бы ему просто не приказать, чтобы Панека взяли и отстегали?

– Птолемей еще ребенок и совсем не знает жизни. Панек его запугал, – сказала она. – Я-то не боюсь этого человека. Правда, я проглядела, как советник рвется к власти. – Клеопатра впилась пальцами в постель. – Год назад он явился ко мне и принес приказ фараона – удалиться от двора. Я знала, что это идет не от моего брата, но мне не дали с ним увидеться. Те, кто остался мне верен, последовали за мной. Женщины рвали на себе волосы и посыпали грудь пеплом. Поверь мне, Цезарь, Панек слишком умен, одинокому ребенку не по силам ему противостоять.

На тридцатый день Юлию принесли свиток с договором, и он послал за Птолемеем, чтобы тот поставил свою подпись. Клеопатра тоже пришла, и Панек, увидав ее, даже зашатался.

– Моя повелительница, – едва выговорил советник, падая на колени и касаясь головой пола.

Остальные придворные последовали его примеру, и царица улыбнулась:

– Поднимись, Панек, и доведи до конца то, что начал. Благодаря тебе Египет и Рим связаны теперь золотыми узами. Именно этого я и хотела, и твой повелитель тобой доволен.

Панек метнул взгляд в сторону Птолемея, молча смотревшего на них. Фараон медленно кивнул.

– Мой брат и я приняли решение, – нежно ворковала Клеопатра. – Твоя служба кончена, Панек. Мы вернемся к управлению Верхним и Нижним Египтами. Но твой труд не останется без вознаграждения.