Поле мечей

Кабера с непроницаемым и суровым видом массировал сустав, пытаясь разогнать жидкость. Молчание его казалось гнетущим и бесконечным, лицо было сосредоточенным и угрюмым, а на лбу выступил пот. Одна крупная капля скатилась и повисла на кончике носа, но лекарь словно и не замечал неудобства.

Никто не услышал, как назвали имя Брута. Боец, которому предстояло сражаться с ним в паре, уже прошел на арену, даже не оглянувшись. Саломин подошел снова и окликнул центуриона. Тот удивлено оглянулся, словно очнувшись от глубокой задумчивости.

— Твоя очередь, — пояснил Саломин, глядя на римлянина огромными глазами, которые казались очень темными даже на его смуглом лице.

— Сейчас я быстро разберусь с ним, — ответил Брут, вытаскивая из ножен меч и бегом догоняя противника.

Саломин изумленно покачал головой и, прикрыв рукой глаза от слепящего солнца, направился к арене, чтобы посмотреть поединок.

Юлий понял, что Кабере мешать не стоит, лучше оставить его наедине с пациентом.

— Пойдем, Октавиан, — позвал он юношу, одновременно кивком приглашая за собой и Рения.

Октавиан все понял и поднялся. Он очень переживал: красивое молодое лицо посерьезнело. Юноша тоже козырьком приложил руку ко лбу и посмотрел туда, где Брут нетерпеливо переминался с ноги на ногу в ожидании звука горна.

Когда раздался сигнал, Юлий еще не успел выйти из-под трибуны. Он тут же бросился бегом. Но не успели они с Рением сделать нескольких шагов, как жизнерадостные вопли толпы неожиданно сменились жутким молчанием. Цезарь побежал еще быстрее, и вскоре, тяжело переводя дух, уже оказался на своем месте в консульской ложе.

Там царило растерянное изумление. Брут уже неторопливо возвращался под трибуну, а на песке неподвижно лежал его соперник.

— Что случилось? — нетерпеливо потребовал ответа Цезарь.

Помпей удивленно покачал головой.

— Вот как быстро все закончилось. Я в жизни не видел ничего подобного.

Из всех присутствующих спокойным казался лишь Красс.

— Твой приятель стоял неподвижно и, не сходя с места, увернулся от нескольких неплохих ударов. Потом кулаком сбил соперника с ног, а когда тот упал, полоснул мечом по голени. Разве это победа? Такие методы нельзя считать честными.

Раздумывая о следующей крупной ставке на Брута, Помпей тоже заговорил:

— Но Брут же пустил первую кровь, пусть даже соперник к этому времени уже находился без сознания. А значит, все честно.

В этот момент на трибунах заговорили. Все зрители обсуждали один и тот же вопрос — правомерна ли одержанная Брутом победа. Многие повернулись в сторону консульской ложи, явно ожидая, что решение придет оттуда. Юлий послал к горнистам гонца, подтверждая, что все случившееся вполне законно.

Те, кто сделал ставки против молодого римлянина, разумеется, недовольно ворчали, но в целом трибуны приветствовали решение. Юлий видел, как зрители демонстрировали друг другу нанесенный Брутом стремительный удар и при этом весело смеялись. Два солдата Десятого легиона привели побежденного в чувство, похлопав его по щекам, а потом помогли уйти с арены. Собравшись с мыслями, тот начал вырываться, громко требуя продолжения боя. Однако крики никого не тронули, и бедолагу увели в темноту трибун.

Бои продолжались весь день. Октавиан выиграл свою схватку достаточно легко, выйдя из-под удара и одновременно поранив бедро противника. Толпа, забыв об изнуряющей жаре и затаив дыхание, следила за происходящим.

В результате тура победителями оказались шестнадцать бойцов. Под звуки фанфар их вывели на арену, чтобы торжественно провозгласить имена прошедших в финальный этап праздника. На отдых и восстановление сил воинам давалась всего лишь одна ночь. Они гордо подняли мечи в знак готовности к продолжению состязаний. На арену дождем летели монеты, а заготовленные с самого утра цветы несколько увядшим, но все еще ярким ковром устилали песок. Юлий напряженно следил за походкой Домиция: о чудо! Легионер шагал так же легко и ровно, как и раньше. Слова как-то не приходили, так что изо всех сил, до боли в суставах сжав перила ложи, и Цезарь, и Рений выразили наплыв чувств отчаянно громким радостным криком.

ГЛАВА 16

В последний день состязаний в ложу пожаловала сама Сервилия. Ей очень шла свободная, глубоко открывавшая шею шелковая туника. Юлия забавляло, как всех сидящих вокруг мужчин гипнотизировал вид этого декольте, особенно выразительного в минуты движения — красавица часто возбужденно вскакивала, чтобы поприветствовать победителей.