Поле мечей

Спокойствие пришло в тот момент, когда эдил нашел в себе силы признать, что исправить положение он не может, а потому должен попросту смириться. Для голосования граждане Рима заходили в небольшие деревянные кабины, где и помечали таблички. Класть табличку в корзину полагалось лицевой стороной вниз, чтобы никто не смог увидеть результаты голосования. В процессе голосования не могло произойти никаких подтасовок и махинаций. Не помогли бы ни взятки, ни хитрые уловки: ведь римляне по одному заходили в кабину и дважды продавливали пальцем воск напротив фамилии того кандидата, которого считали достойным. Но даже в таких условиях собравшаяся вокруг толпа слышала объявленные результаты. А это означало, что совсем скоро люди начнут голосовать по примеру тех, кто уже сделал выбор. Нередко бывало и так, что, если большинство голосов набиралось достаточно быстро, беднейшие слои населения просто лишались возможности высказать собственное мнение: людей отправляли по домам. Оставалось лишь просить заступничества богов, чтобы этого не случилось сегодня.

— …Цезарь! — вдруг выкрикнул магистрат, и Юлий невольно поднял голову, настороженно прислушиваясь.

Сейчас в кабины заходили последние представители зажиточных слоев, так что ему достался голос из самых дальних рядов. Подошла очередь граждан, обладающих не столь обширной собственностью и более скромными средствами. Юлий улыбался, но в душе все равно царило волнение, хотя он и старался это скрыть. Его электорат состоял из бедных людей — тех, кто видел в эдиле одного из себе подобных, человека, трудом и доблестью добившегося высокого положения. И все же без определенной поддержки богачей сторонники не смогут даже получить возможность отдать свой голос. Результаты второй группы оказались более ровными, и теперь уже Цезарь чувствовал себя увереннее: его положение заметно окрепло. Сейчас Пранд имел семнадцать голосов, Бибул — четырнадцать, а за Юлия было отдано пять, и это вселяло немалую надежду. Утешало и то, что переживания одолевали не только его. Отец Светония от напряжения даже побледнел, и Юлий понял, то Пранд стремится к консульской должности так же отчаянно, как и он сам. Бибул тоже нервничал, он то и дело бросал умоляющий взгляд на Светония, словно друг мог чем-то ему помочь.

За один лишь следующий час лидерство трижды переходило из рук в руки, и вот наконец отец Светония оказался уже третьим, причем отрыв в его результатах упорно увеличивался. Юлий заметил, как Светоний подошел к Бибулу. Толстяк хотел было скрыться в толпе, однако друг крепко схватил его за руку и решительно зашептал что-то на ухо. Впрочем, от гнева шепот был настолько громким, что все окружающие прекрасно расслышали, о чем идет речь. Бибул же покрылся пунцовым румянцем.

— Отказывайся, Бибул! Снимай свою кандидатуру! — вне себя рычал Светоний, не обращая ни малейшего внимания на взгляды Помпея.

Бибул судорожно кивнул, полностью лишенный собственной воли, однако в этот миг на его плечо легла тяжелая рука Помпея. Игнорируя присутствие Светония, консул заставил молодого римлянина сделать шаг в сторону.

— Надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы выйти из списка претендентов, Бибул, — веско произнес Помпей. Бибул попытался издать в ответ какой-то звук, однако его не пожелали услышать. — Среди богатых жителей ты явно пользуешься популярностью, а дальнейшие результаты могут оказаться еще лучше, — убедительно произнес консул. — Дойди до самого конца и — кто знает? — даже если ты не добьешься успеха, в сенате всегда найдется теплое местечко для представителя древнего и богатого рода.

Бибул изобразил жалкое подобие улыбки, а Помпей отечески похлопал толстяка по руке и отпустил с миром. В такой ситуации Светоний уже не осмелился нажимать и лишь холодно наблюдал, как Бибул получил еще три голоса.

К полудню настроение толпы настолько поднялось, что каждый новый результат сопровождался бурными изъявлениями восторга. Разумеется, во многом этому способствовали шнырявшие в толпе продавцы крепких напитков. Даже Юлий осушил чашу, однако вкуса вина почувствовать так и не смог. Время от времени он обменивался ничего не значащими фразами с Бибулом, но сенатор Пранд держался холодно и обособленно. Юлий поздравил его с успехом, тот лишь коротко кивнул в ответ. К сожалению, Светоний не унаследовал умение отца скрывать чувства, и Цезарь то и дело ощущал на себе его сверлящий, уничтожающий взгляд. Открытая враждебность действовала на нервы.